Странный остров

На следующее утро, перед тем, как идти на площадь Очищения, в дом явились манекены-охранники и принесли каждому по подарочной коробке от президента Джона. На них было написано: «За верность и храбрость!», что позабавило друзей. Когда распечатали коробки, в них оказались шикарные парадные мундиры с адмиральскими погонами и орденами. Ярко-лимонного пронзительного цвета, с шелковыми белыми шнурами, кантами и галунами мундиры выглядели эффектно. Когда друзья напялили их на себя, то не смогли удержаться от смеха. Они стали бегать по комнате, кривляться, издеваясь друг над другом:

— Эй! Ты — люстра!

— А ты — подсвечник!

— Сам самовар!

— Синьор Лимончик!

И в том же духе…

Когда приступ веселья утих, друзья поняли: это хитрая уловка Джона — яркие мундиры не дадут возможности отсидеться в гроте или затеряться в толпе манекенов, и они будут теперь на виду. Это подтвердила и прилагаемая к мундирам инструкция, в которой значилось: «На площадь Очищения являться ежедневно в мундирах. Снимать только во сне». Последняя фраза особенно потешила друзей:

— А если во сне я не смогу его снять? Что будет? — иронизировал Георгий.

— Тогда ходи в мундире и спи, — сострил поэт.

На следующее утро, во время сеанса очищения на площади, друзья явно чувствовали, как из окон Дворца за ними наблюдает Железный Джон с издевательскими усмешками, довольный своей выдумкой — мщением!

Манекены, особенно женщины, поглядывали на «маршалов» с любопытным блеском в глазах. Может, в них, действительно, играл какой-то первородный компьютерный инстинкт, о котором говорил Пат.

Клерки отнеслись к мундирам с должным уважением и чинопочитанием. Особенно пугался мундиров Пат. Он тихо умолял:

— Ребята, да хоть дома снимите ваши страшные кителя. А то глянешь на вас — страх в душе сквозит. Сидеть рядом невозможно, так и подмывает встать «смирно», руки по швам.

Орест, глянув начальственно, свысока, сказал Пату:

— Чтобы тебе не было страшно, я своей маршальской волей произвожу тебя в генералы! Это, конечно, была шутка, но Пат воспринял ее почти всерьез. Встав по стойке «смирно», он прохрипел в ответ: «Рад служить!»

Масси, сотворив просящую мину, подошел, как под благословение, к Оресту. Тот понял его и дипломатично скомандовал:

— Полковник, смирно!

Масси был доволен до помутнения сознания. Закатив глаза, он застыл в военной стойке. Губы его вздрагивали, голова подергивалась.

С этого момента друзья называли клерков Пата и Массимо генералом и полковником, к их великому удовольствию.

О тщеславие людское! Сколько же смешного и трагичного придумано тобой, чтобы превращать людей в фигляров, клоунов, вселив в них только одно желание — выделиться в толпе, возвыситься над другими. И ради этого тщеславного зуда сколько придумано знаков отличия, которые не отличают, примет, которые не примечают, пьедесталов и возвышений, которые не возвышают. И все это внешне формально, глупо. В каждом веке, ежегодно, каждодневно, ежечасно. Только проформа, наряд и видимость. Лучше бы ты, тщеславие, дарило людям: ум, талант, добросердечие. Правда, ты подарило моду — это уже какое-то достижение, за это тебе от женщин спасибо!

Но не надо путать себялюбие и самолюбие. В человеке должно быть чувство собственного достоинства. Это его личность. Человека ценят и уважают тогда, когда он — личность, когда в нем есть достоинство и самолюбие. Самомнение и себялюбие — от глупости, от недостатка ума. Если нет в нас ума и достоинства, значит, нет в нас яркой, самобытной личности. А есть нечто неопределенное, расплывчатое, половинчатое, с чем не принято особенно и считаться. Так себе. Серый фон. Окружение. Скучная масса. А с достоинством — личность! Человек! Даже самая сильная нация, утратив собственное достоинство, забывает свое величие, теряет сплоченность, силу духа, становится мелочной и подвержена самым скверным порокам, от которых самой ей грустно и постыло.

Железный Джон улетел, а вернее, исчез с острова как-то внезапно без парада и прощального шума. Шум, правда, был — от улетающего самолета с Джоном на борту. Самолет пророкотал, потревожил гулом своих моторов утреннюю сонную свежесть природы и уплыл по воздуху, растворившись в пространстве небесной синевы.

На уборку города друзья смотреть не пошли. Для них теперь эта очистительная акция не представляла никакого интереса: обычная замена декораций к очередному спектаклю правления, которое было заранее закуплено и запрограммировано. Вся эта бутафорская возня представлялась им жестокой и глупой игрой взрослых дядей с электронными куклами.

Клерки были заняты чисткой целый день. За весь день они ни разу не заглянули в коттедж, чтобы поболтать в коротких паузах отдыха. Видимо, дел было по горло. К вечеру они все же явились. Глаза их были вытаращены от какого-то животного страха.

— Всё! Всё пропало! — выпалил сразу Пат, как только переступил порог.

— Чва-ах, — жалобно поддакнул Массимо.

Вид у обоих был растерянный, будто им только что прочитали смертный приговор.

— В чем дело, генерал? — спросил, поднимаясь с постели, Орест.