Странствие Бальдасара

Теперь вспоминаю: это было в Смирне, незадолго до моего приезда в этот город. Да, я уверен, хотя и не могу проверить это, так как у меня больше нет той моей тетради…

Дурацци не слыхал о назначенном на июнь конце света. Он смеется над ним, так же как и над первым сентября московских ясновидцев.

— Для меня конец света настанет, если я утону в море, — дерзко сказал он.

И опять я спрашиваю себя: что это — мудрость или слепота?

В Лиссабоне, 3 июня.

Сегодня в полдень, после восьми дней плавания, «Sanctus Dionisius» бросил якорь на рейде Лиссабона. И едва прибыв в этот город, я был принужден бороться с неприятностями, которые чуть было не превратились в катастрофу. Я не совершил никакой ошибки, я ни в чем не виноват, я лишь не знал того, что уже было известно всем остальным; но нет худшей вины, чем невежество…

Незадолго до того, как мы должны были спуститься на берег и я уже готовился сразу же отправиться прямо к господину Кристофоро Габбиано, которому должен был отдать письмо по поручению Грегорио, Эсфахани прислал мне записку, написанную его прекрасным почерком, с просьбой зайти к нему в каюту. Он гневался на отца Анжа, обвиняя его в неуважении к себе, в узости ума и неблагодарности. Чуть позже я увидел священника, он выскочил из каюты со своими вещами и казался весьма сердитым. Причина их ссоры состояла в том, что принц пожелал отправиться к одному португальскому иезуиту, о котором он мне уже говорил во время нашего плавания, к отцу Виэйре, якобы высказавшему какие-то пророчества о конце света и о неизбежном крушении Оттоманской империи. Узнав несколько месяцев тому назад о существовании этого священника, персиянин пообещал себе непременно с ним увидеться, если ему когда-либо случится проезжать через Лиссабон, и подробно расспросить его об этих предсказаниях, которые его в высшей степени интересовали. Но когда он пригласил отца Анжа проводить его к иезуиту и послужить переводчиком, тот заартачился, утверждая, что этот иезуит — еретик и нечестивец, который согрешил по гордыне своей, уверяя, будто ему известно будущее, и отказался с ним встречаться. Я же не увидел тут никаких препятствий — скорее наоборот. Мне тоже было интересно узнать, о чем мог поведать нам этот человек. И не столько о конце света, сколько о судьбе империи, на земле которой я живу. Я, конечно, поспешил согласиться и, воспользовавшись радостью Эсфахани, вызванной моим согласием, взял с него обещание не быть слишком суровым к отцу Анжу, который должен повиноваться законам своей веры и взятым на себя обетам, и видеть в его поведении не предательство, а скорее доказательство неукоснительной верности этим законам.

Ступив на землю, мы все — принц, его «хищники» и я — тут же направились к большой церкви, стоявшей возле порта. Перед ее дверьми я наткнулся на юного семинариста, которого и спросил, не знаком ли он, случаем, с отцом Виэйрой и не может ли он указать нам его жилище. Его взгляд слегка омрачился, но молодой человек предложил мне последовать за ним в обитель. Что я и сделал, тогда как принц со своими людьми остался снаружи.

Как только мы оказались в доме, семинарист пригласил меня сесть и сказал, что сходит за кем-нибудь, кто выше его по положению и кто, вероятно, сможет дать мне нужные сведения. Он отлучился на несколько минут, а потом вернулся, говоря, что «викарий» сейчас придет. Я долго ждал, потом начал проявлять нетерпение, тем более что принц все еще стоял на улице. В какую-то минуту, не выдержав ожидания, я встал и открыл дверь, через которую вышел тот юноша. Он стоял там, подглядывая за мной через щелку, и, завидев меня, подскочил как ужаленный.

— Быть может, я пришел не вовремя, — вежливо сказал я ему. — Если хотите, я вернусь завтра. Наш корабль только что прибыл, и мы останемся в Лиссабоне до воскресенья.

— Вы друзья отца Виэйры?

— Нет, мы с ним пока не знакомы, но слышали о его работах.

— Вы их читали?

— Нет, увы, еще не читали.

— Знаете ли вы, где он сейчас находится?

Он начал меня раздражать, я даже подумал, что, наверное, наткнулся на слабоумного.

— Если бы я знал, где сейчас отец Виэйра, я не пришел бы к вам с этим вопросом!

— Он — в тюрьме, по приказу Священной Канцелярии!

И мой собеседник начал объяснять, почему иезуита арестовали по приказу Инквизиции, но я отговорился спешкой, чтобы покинуть это здание как можно быстрее, и попросил Эсфахани и его людей ускорить шаг и не оглядываться. Не могу выразить, насколько я был испуган. Я, разумеется, убежден, что меня не в чем упрекнуть, но у меня нет ни малейшего желания в первый же день приезда в этот город предстать перед каким-нибудь викарием, епископом, судьей или другим представителем власти, а особенно перед Священной Канцелярией!

Вернувшись на борт, я рассказал Дурацци все, что с нами случилось, и он ответил, что он-то знал о том, что Инквизиция приговорила Виэйру и что тот с прошлого года сидит в тюрьме.