Странствие Кукши. За тридевять морей

– Захотелось мне, – говорит Страшко, – подарить тебе что-нибудь на память о нашей дороге, о том, как ты без хлопот вывез нас тогда из Царьграда…

Он любуется изваянием.

– До чего хороша! – восхищается Страшко. – Жаль только руки кто-то отбил. Я бы ему самому их отбил!

Выпив еще стакан пива, он продолжает:

– А ты не взял подарка. После-то я сообразил: это ты потому, что нашел девку Некрас, а я дарил вроде как от себя. Вот если бы дарил Некрас, тогда другое дело… Но Некрас все равно не сообразил бы подарить… Верно я говорю, Некрас, ведь не сообразил бы?

– Нипочем не сообразил бы, – покорно кивает головой Некрас.

– Но тем паче, – продолжает Страшко, – запало мне в сердце подарить нашему другу Кукше что-нибудь хорошее. Помните, небось, расстались-то мы на Березане друзьями, несмотря на то, что князья ваши косо поглядывали на нас? Расскажу все по порядку, коли хотите послушать. Вы ведь, ни тот, ни другой, волжским путем, чай, не хаживали? Кто знает, может, сказ мой вам когда-нибудь и пригодиться…

Глава тринадцатая ИЗ ТАВРИДЫ НА ДОН Рассказ Страшка

Поплыли мы, значит, на двух кораблях вдоль той же самой песчаной косы, которую еще Кукша накануне не сразу разглядел, только теперь поплыли назад, в открытое море. Ветер встречный, приходится налегать на весла. Но едва вышли в море и повернули налево, паруса наши начали брать полветра и мы весело побежали на восток, в сторону Тавриды.

На одной из стоянок, уже на Тавриде, увидели свежее огнище. Рассудили, что здесь останавливались тмутараканские русы с бродниками и половцами, которых мы и догоняем. Наутро входим в тихую уютную луку, на другом берегу виден славный город Корсунь с его знаменитой каменной дорогой, что от берега к городским воротам поднимается…

Да, Корсунь – это Корсунь!.. Кто видел, тот не забудет!.. А городские ворота затворены, как бывает во время опасности… Ну, что ж, здесь, значит, наши приятели! Ради них, небось, и ворота корсуня не затворили… Подплываем ближе, глядим, так оно и есть: в сторонке, к востоку от городской дороги, они и расположились. И, понятное дело, веселье у них идет во всю… Да и как не веселиться, вино-то там уж больно дешевое.

Увидели мы друг друга, обрадовались, начались объятья, поцелуи, как будто сто лет не видались… Говорят, что вовремя мы подоспели, – у них тут дым коромыслом, кто-то спьяну уже утонул… Одним словом, павших поминают. А наше дело – хочешь не хочешь, присоединяйся. Гульбе никто из корсунян, понятно, не мешает – они виноделы и торговцы, им, наоборот, побольше бы продать…

Однако, сколько ни поминай, а в море выходить все равно надо…

По выходе из Корсуньской луки путь сперва идет на запад, а потом, обогнувши Корсуньский нос, на юго-восток. Мало-помалу берега становятся все выше и круче. Когда берег поворачивает на восток, корабли уже, словно козявочки, ползут под высоченной каменной стеной. Поляне назвали бы ее «подопри небо». Кто не на веслах, задирают голову, чтобы взглянуть на верхнюю кромку той стены, – слыхали от людей, что шапка с головы должна свалиться. И, верно, сваливается.

Местами стена стоит прямо в море, никакой прибрежной полосы, ни песка, ни гальки, если буря налетит, причалить некуда – конец. Кое-где в ней черные дыры – пещеры. Море промыло. Любопытно бы в них заплыть. Однако нам не до забав, пловцы такие места стараются поскорее миновать. Кое-где стоят в море огромные утесы, в иных тоже дыры, в те дыры можно проплывать, как в ворота.

Берег снова меняет направление, теперь он идет на северо-восток, а потом – опять на восток. Минуем два греческих города – Сурож и Каффу. В Суроже от нашей ватаги отделяется несколько русских кораблей, гребцы на прощанье, как водится, поднимают весла, а потом гребут к берегу. Сурож населен большей частью таврическими русами, промышляют они торговлей и грабежом и живут безбедно. А Каффа уже доживает свой век, с моря видны одни развалины. Но мы не задерживаемся ни в Суроже, ни в Каффе – и так в Корсуне слишком долго прохлаждались, теперь спешим наверстать упущенное время, пока ветер помогает.

При попутном южном ветре минуем оконечность узкой низменной Тмутараканской косы. Чуть раньше ватагу покидают корчевские русы. А мы, миновав оконечность косы, поворачиваем направо и входим в обширную Тмутараканскую луку. Вскоре пристаем к торговому городу, который русы зовут Тмутаракань, а хазары – Таматарха. Город не так и велик, а шумен, уже с воды слышен гомон.

Наши друзья тмутараканцы уже дома. Народ они гостеприимный, зазывают всех отдохнуть, прежде чем отправляться дальше, а заодно вместе с их родными помянуть павших. Так и не отстали, пока не уговорили. Даже половцы, которым всего ничего до своей Кубани плыть осталось, и те задержались у гостеприимных тмутараканцев. Не было с нами непреклонного князя Оскольда!

Есть в Тмутаракани две церкви в честь Распятого Бога, из сырого кирпича сложены. Невелики, а видом все же напоминают царьградские. Дома там тоже из сырого кирпича. Зато все улицы и площади вымощены камнем. Берега обрывистые, хотя и невысокие.