Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание

«Нет». — «А писем не привезли?» — «Я спросил в штабе, — отозвался Кавабэ, приподнявшись на локте, — мне сказали, что нет ни одного». — «Странно», — прозвучало в темноте…

Лейтенанту Кавабэ сказали правду: для специального отряда писем не было. Их уничтожали по личному приказу майора Мацунага и с санкции Хомма. Майор пришел к выводу, что в эти тревожные дни письма из дому могут повредить боевому настрою летчиков. Адмирал Хомма поддержал его.

В пачке, которой штабной унтер-офицер растопил печку, было и письмо майору Мацунага. Поскольку приказ не предполагал никаких исключений, унтер, не раздумывая, сжег и его.

Письмо, предназначавшееся Мацунага, написала его дочь, учившаяся в городе Нагоя. Весной ее вместе с другими студентами эвакуировали на остров Сикоку.

«Глубокоуважаемый отец!

Я долго не решалась написать Вам, потому ощущала вину перед Вами. Я повела себя не так, как положено преданной дочери, и понимаю, что Вы вправе лишить меня своей отеческой любви.

Без Вашего ведома я вышла замуж. С моим будущим мужем мы познакомились еще в прошлом году, когда я училась в институте, а он в авиационном училище.

Он окончил училище и получил назначение в Маньчжурию. Мы переписывались. Вдруг я получила телеграмму: «Приезжаю на один день».

Он появился в деревне, куда нас эвакуировали, точно в назначенное время, веселый и элегантный в новенькой форме. Свадебная церемония была очень простой, мы обменялись ритуальными чашечками сакэ и стали мужем и женой. На следующее утро он уехал к месту нового назначения. Он рассказал мне, что получил приказ пройти специальную подготовку и стать камикадзе.

Он уехал, а я решила, что должна следовать за ним. Пока я раздумывала над тем, как туда попасть, он прислал официальное разрешение на приезд и билет. Я немедленно отправилась в путь.

Наше счастье было недолгим. Через неделю он получил приказ участвовать в атаке на вражеский конвой. Хотя я пыталась приготовить себя к неизбежному, я молилась, чтобы приказ был отменен. Всю ночь меня мучали кошмары. Мне снились тяжелые шаги по ступенькам и голос мужа. Я вскакивала, каждый раз убеждаясь, что это всего лишь сон. Но ранним утром он действительно появился, чтобы попрощаться. «Возьми хотя бы это, а то хоронить будет нечего», — сказал он и дал мне два конверта. В каждом была прядь его волос. Он оставил завещание и кольцо, которое всегда носил. И я старалась быть хорошей женой солдата. Я знала, что камикадзе надевают в последний полет белый шарф. У меня нашелся шелковый платок, из которого я быстро сшила шарф. Я дала ему новое белье, которому суждено было стать его саваном. Когда наступил рассвет, мы попрощались. «Прощай». — «Позаботься о себе». Что еще мог он сказать?

Сидеть спокойно дома было выше моих сил. До аэродрома было всего два километра, и я быстро пробежала их.

Летчики уже выстроились вдоль своих самолетов. Где стоял мой муж, я не разобрала. Церемония прощания быстро кончилась, и самолеты стали взлетать один за другим. Я размахивала носовым платком и без устали кричала: «Прощай!» Но моторы ревели так громко, что никто ничего не слышал.

Два самолета взлетели, а третий, едва успев подняться в воздух, взорвался в воздухе и рухнул на землю. «Разумеется, это не мой муж», — подумала я, продолжая размахивать платком, пока не улетел последний самолет.

Я вернулась домой и бросилась на кровать. Вечером ко мне постучался какой-то военный. Он попросил меня быть мужественной и сказал, что мой муж был в том самолете, который сразу взорвался. Он принес в большом платке искореженный меч и новые ботинки моего мужа.

Через десять дней, держа в руках урну с пеплом моего мужа, я вернулась назад, в деревню, где всего несколько недель назад мы поженились.

Мой муж исчез из жизни, как лепестки сакуры, не успев даже выполнить свой долг. Я вновь осталась одна и буду ждать окончания войны, чтобы увидеть Вас и нашу маму».

Сообщение майора Мацунага явилось сокрушительным ударом для адмирала Хомма. Если бы его самолеты повисли сегодня над Токио, адмирал был бы хозяином в столице, а теперь он может рассчитывать лишь на вторые роли. То, что он испытал, было похоже на отчаяние — чувство, прежде незнакомое ему. Но адмирал Хомма не был бы самим собой, если бы не сумел взять себя в руки.

Он приказал вновь соединить себя с Мацунага.

— Нужно нанести удар по кораблям, находящимся в опасной близости от Японских островов. Координаты цели вам сейчас сообщат. Надеюсь, хотя бы на это ваш отряд способен?

Мацунага приказал разбудить лейтенанта Кавабэ.

— Крупное соединение противника движется к Японским островам, — сообщил Мацунага…

В Токио подполковник Ида остановил машину у штаба дивизии императорской гвардии. Его встретил майор Хатанака.

— Все кончено, — подвел итог Ида. — Восточный округ не поддержит нас. Если мы не уйдем из императорского дворца, они начнут действовать.

— Я не боюсь сражения, — Хатанака не производил впечатления проигравшего. — Я контролирую дворец. Я чувствую императора за своей спиной. Чего же мне бояться?

Ида попробовал переубедить его.