Странствие слона

Экипаж эрцгерцогов уже ожидает своих высокородных, выдающихся, достославных пассажиров. Фриц направляет слона к тому месту, которое отведено ему в кортеже, то есть за максимилиановой каретой, но — на почтительном расстоянии от нее, ибо эрцгерцог не желает портить себе настроение соседством с мошенником, который, не дойдя до классического предела выдачи кошки за кролика, все же обмишулил несчастных плешивцев, включая даже и отважных кирасир, посулив, что станет шевелюра их гуще и обильней, нежели была она у библейского бедолаги самсона. Зря беспокоились — эрцгерцог просто-напросто и не глядел в ту сторону, ему, судя по всему, было еще о чем подумать, ибо он желал прибыть в брессаноне засветло, а уж по всему видать, что не выйдет. Он отправил в голову колонны своего адъютанта с требованием двигаться, укладывавшимся в три практически синонимичных понятия: Быстро, проворно, ходко, хоть и с поправкой, разумеется, на замедляющее действие снега, который вдруг повалил с невиданной густотой и силой, и на состояние дорог, и всегда-то скверное, а сейчас — отвратительное. И пусть, как сообщил услужливый сержант, до цели всего-то десять лиг, и пусть даже по нынешнему счету это всего лишь пятьдесят тысяч метров или сколько-то там десятков тысяч древних пядей, цифры есть цифры, и от них никуда не убежишь, и потому этим людям и этим животным, только что начавшим очередной трудный переход, солоно придется — и в особенности тем, над кем нет крыши, а таковых большинство. Как красиво искрится снег за стеклом, простодушно молвила эрцгерцогиня мария эрцгерцогу максимилиану, но там, снаружи, где глаза слепит режущий ветер, где в сапогах хлюпает, где руки и ноги, будто адским огнем, жжет от холода, в самый раз бы спросить небеса, чем же мы так провинились, в чем уж так тяжко согрешили, что заслужили себе такую кару. Как сказал поэт, сколько б сосны ни махали, небо не кивнет в ответ. Не отвечает оно и людям, хотя они в большинстве своем с малолетства знают нужные молитвы, но, видно, дело тут в том, чтобы найти тот язык, который бог способен будет понять. Мороз, как гласит другая поговорка, когда народился, всем сгодился, однако же не всем поровну достался, вот и несут иные на закорках целые охапки его. Есть, согласитесь, известная разница — ехать ли в карете, обитой изнутри мехом и одеялами да снабженной тогдашним термостатом, либо шагать под хлесткими ударами ветра на своих двоих или сунуть их в заледенелые стремена, стискивающие ногу хуже колодок. Стоит еще упомянуть о том, что сообщенное сержантом сведение о том, что, мол, в брессаноне дадут отдохнуть как следует, веяло над караваном наподобие ласкового весеннего ветерка, хотя скептики поодиночке и хором напоминали забывчивым об опасностях перехода через изарко, не говоря уж о еще более тяжком и опасном, поджидавшем впереди, уже на австрийской территории, перевале бреннер. Решился бы ганнибал в свое время пройти через них — нам бы, вероятно, не довелось наблюдать в кинематографе, как карфагенский полководец терпит от сципиона, который африканский, последнее, решительное поражение, заснятое римлянами на пленку и обретшее в руках витторио муссолини [19], бенитиного первенца, вид полнометражной кинокартины. В тот раз великому Ганнибалу и слоны не помогли.