Странствие за Фарадоунами

Выводок нынешнего года — вот с кем всегда трудно; их разводили и вскармливали уркку, держа их в клетках, пока достаточно не подрастут. Потом их выпускали в поля и леса вокруг поселений уркку и дважды в день кормили зерном с рук, поэтому они привыкли доверять врагам и ожидали от них только пищи и защиты. Молодняк, скорее всего, побежит к загонщикам, а не прочь от них, и поголовно неспособен уразуметь факт, что если они взлетят и их увидят, то в них будут стрелять и ранят или убьют. Стерндейлу много раз приходилось подолгу проводить с ними беседы и запугивать, но доходить до них начинало только тогда, когда очередному молоденькому заносчивому петушку, попрекавшему Стерндейла за старомодность и утерю хватки, в один прекрасный день разносил выстрелом пол-груди тот же самый недавно сыпавший ему зерно уркку. Трудность заключалась в том, что Стерндейл не мог объяснить (поскольку и сам этого не понимал), зачем уркку так утруждаться — сначала защищать птиц от отравления или смерти от любых естественных врагов, а потом, когда они полностью вырастут, собираться в группы и целеустремленно стараться перебить как можно больше фазанов. Как-то в беседе Уизен поведал ему, что уркку — раса созданий, наслаждающихся убийством и что они оберегали фазанов только затем, чтобы позже получить удовольствие, убивая их, но Стерндейл долгое время не мог в это поверить.

Загонщики приближались. Какофония завываний, свиста, криков понемногу придвигалась, хруст крошащегося подлеска оглушал. Это была самая трудная часть: постараться удержать свою стаю от паники. Стерндейл видел, как кое-кто нервно переминался с лапы на лапу, а в остекленевшем взоре безошибочно читался ужас.

— Не двигаться, — прокурлыкал он так громко, как только осмелился, но его команда потерялась в гуле, потому что уркку подходили ближе, пока шум не вытеснил все и не ожил, казалось, сам окружающий подлесок. Закрыв глаза, Стерндейл почувствовал, как колотится у него сердце и клокочет в ушах ток крови, и с огромным усилием заставил себя отрешиться от звуков и сконцентрироваться на том, чтобы врыть лапы в землю и преодолеть все естественные инстинкты, понукающие его улететь прочь.

Худшее произошло. Один из петухов помоложе решил, что представился шанс оспорить лидерство Стерндейла и проявить себя, и взмыл прямо в сторону ружей. Перепуганные юные курочки внезапно окончательно запаниковали и, видя, как взлетает их петух, последовали за ним. Только Стерндейл, другие ветераны и три-четыре менее пугливые курочки сохранили присутствие духа и остались, где были. Старый фазан, у которого на душе словно кошки скребли, прождал несколько душераздирающих секунд, и на лес внезапно навалился жуткий хаос грохота, когда уркку выпалили и птицы с тошнотворными ударами посыпались на снег. Воздух был полон пронзительных криков боли и страха — это подраненные птицы отчаянно пытались скрыться в подлеске, оставляя на снегу яркий алый след. Ружейный треск прекратился, уркку кричали и смеялись, радуясь размерам своей добычи. Стерндейл и прочие, боязливо припавшие к земле в рододендронах, слышали громкий хруст подлеска — это собаки ринулись туда, чтобы подобрать подранков и мертвых и принести их своим хозяевам. Внезапно Стерндейл увидел в нескольких шагах от себя высокую золотистую фигуру с угрюмым выражением на морде. Фигура остановилась, развернулась и побежала обратно туда, откуда пришла.

— Сэм, — как можно тише прохрипел Стерндейл, и пес остановился, огляделся, и, приметив фазана, осторожно подошел к нему.

— Резня, — провыл пес, — избиение. Что пошло не так?

— Неопытность и паника, Сэм, но тебе лучше вернуться обратно, или твой человек оставит тебя сегодня без еды, или, того хуже, может даже тебя выгнать. Ты должен держаться у него в милости; нам отчаянно нужна твоя информация. Смотри, там молодая курочка, она мертва как камень, подбери ее и быстро уноси к своим.

Пес отошел и подобрал мертвого фазана. Бросив последний грустный взгляд на Стерндейла, он побежал обратно сквозь кусты. Стерндейлу была видна обмякшая голова фазанихи, безвольно болтающаяся сбоку от челюстей Сэма. Он в ярости отвел взгляд.

С передней кромки леса за происходящим в страхе наблюдал Брок. Он очень четко видел уркку рядом с ним; видел, как толстяк нажимал на спусковой крючок; был оглушен пальбой и почувствовал дурноту от звука, с которым вокруг него падали птицы. Последней каплей ужаса стал момент, когда человек приметил раненого фазана — молодого петуха, волочащего крыло по земле и спешащего убраться в кусты недалеко от Сэма. Человек ликующе рассмеялся и побежал за ним, к великому восторгу и забаве для его дружков, которые с криками потешались над тем, как он неуклюже трусит по снегу, пытаясь схватить перепуганную птицу. Наконец он поймал ее и, триумфально воздев вверх, свернул ей шею.