Странствие за Фарадоунами

Все было до крайности странно. Первое, что поразило его — он не испытывал отвратительного чувства страха, почти всегда нападавшего на него вблизи уркку; все инстинкты говорили ему, что опасности нет и что если даже его увидят, ему ничто не грозит. Второе — он приметил, что один из двоих, повыше, с волосами покороче, нес издающий непонятные звуки сверток, с которым обращался очень бережно. Другой, с гораздо более длинными волосами, сейчас усеянными белым, просто неподвижно стоял, пока первый опускал сверток на землю под дубом, у самого основания огромного ствола. Затем он принялся копаться в снегу и укрывать сверток найденными под снегом листьями и торфяным мхом, покуда не остался свободным лишь маленький участочек наверху, из которого до Брока доносились странные звуки, похожие на плеск реки на мелководье.

Лишь только человек встал, сквозь недвижный воздух неожиданно пробился перезвон колоколов. Это церковь в деревне сзывала народ на Рождественскую полуночную службу. Для Брока то было зловещее предзнаменование. Полночные Колокола раздавались раз в году, и двумя днями позже приходили убийцы. Лес нужно предупредить! Он обернулся к странной картине под дубом и увидел, что двое стоят на коленях у свертка. Тот, что с длинными волосами, приблизил голову к незакрытому промежутку, помедлил секунду-две и отодвинулся. Потом оба встали с коленей и на мгновение обхватили друг друга руками — такого Брок ранее за уркку не замечал. Он почувствовал исходящее от них глубокое чувство нежности и печали, и его самого начало пощипывать от волнения и предчувствий, пока он глядел, как они медленно, рука в руке, идут прочь оставив сверток под Большим Дубом.

Он подождал, пока они не вернулись к перелазу и не двинулись через поле, и тогда начал очень медленно и осторожно перебираться по бревну — единственный способ преодолеть поток, если только не обходить его до самого перелаза. Бревно, покрытое мхом и постоянно влажное от воды, и в лучшие времена было скользким, а теперь, со слоем снега поверху, и вовсе предательским. Броку следовало бы пуститься в долгий путь вокруг, но он всегда слыл нетерпеливым барсуком, а сейчас его так разбирало любопытство, что задержаться на лишнюю секунду было совершенно невозможно. Он медленно-медленно лез по бревну, крепко вцепляясь в него здоровенными передними когтями. Брок поглядывал на неприятного вида, смолянисто-черную на фоне белизны обоих берегов воду под собой, и видел, как растворяются и пропадают снежинки, едва коснувшись поверхности. До того берега было уже недалеко. Снежинки почти перестали падать, и от воды начал отражаться знакомый серебристый свет. Он осторожно сполз с бревна и снова почувствовал под лапами мягкий и податливый снежок. Эта часть леса была полна папоротника и глубокого снега, поэтому надлежало вести себя аккуратно, чтобы не провалиться в сугроб; идти по кроличьим следам тоже было бесполезно, поскольку кролики так легки, что могут спокойно разгуливать по предательским наметам снега. Брок осторожно продвигался в сторону дуба, на ходу обнюхивая воздух и каждые несколько шагов останавливаясь и прислушиваясь. Лес теперь омывал лунный свет, не слышалось ни звука; этой ночью все сидели по норам, и даже у Брока начало холодить спину там, где снег ее подмочил и теперь замерзал на шерсти.

Наконец он оказался в паре шагов от шумного свертка и смог лучше рассмотреть его. Увиденное его изумило; в единственном не укрытом месте он рассмотрел круглое розовое личико, которое, приметив Брока, расплылось в широкой улыбке. В глазенках сияло счастье, и, несмотря на неуместность веселья, Брока захлестнула внезапная волна симпатии, победившая осторожность и удивление. Он подвинулся ближе и ткнулся носом в щеку ребенка. Личико заулыбалось еще сильнее и начало издавать странный булькающий шум, который Брок слышал раньше. Он лишь однажды видел живое существо вроде этого: два или три лета назад в лес пришли два уркку, несущие еще одного, и сели поесть совсем рядом со Старым Буком. Они все еще оставались там, когда настал вечер, и Брок некоторое время наблюдал за ними вблизи из тени при входе в логово. Тогда он рассудил, что с ними человеческий щенок, и это маленькое существо, лежащее под дубом, несомненно, такое же.

— Так, так, — проворчал он себе под нос. — Странно это. Что мне с тобой делать?

Он пытливо поглядел на маленькое личико. Первое, что пришло ему в голову, — что ребенок оставлен здесь временно и что двое уркку, которые принесли его, скоро вернутся за ним; он уже сообразил, что они, должно быть, родители ребенка. Но погода слишком холодна, чтобы оставлять юное создание в лесу, и было что-то странное в том, как расставались с ним те двое; что-то очень окончательное и печальное, но и прекрасное. Все это Брок чувствовал интуитивно, ибо во всем животном царстве барсуки известны как самые чувствительные существа; именно это, вкупе с мудростью, рожденной многовековой историей, выдвигает их на особое место.