Странствия

Предисловие

В начале 1550 года в Португалию из дальних странствий возвратился некто Фернан Мендес Пинто. Он обосновался в селеньице Прагал, неподалеку от Лиссабона. Соседям скоро стало известно, что этот человек более двадцати лет пробыл на Востоке, но никто толком не знал, чем он там занимался.

В июле 1583 года Мендес Пинто умер в шестидесятидевятилетнем возрасте. А спустя тридцать с лишним лет, и 1614 году, в Лиссабоне вышла в свет его книга. Называлась она так: «Странствия Фернана Мендеса Пинто, где сообщается о многих и многодивных вещах, которые ему довелось увидеть в королевствах Китайском, Татарии, Сорнау, оно же в просторечии Сиам, в Каламиньяне, Пегу, Мартаване и во многих других королевствах и княжествах Востока, о которых в наших западных странах мало или даже совсем ничего не известно».

Книга разошлась мгновенно. Столь же быстро разошлись и последующие ее издания, португальские, испанские, английские, голландские и французские [1]. Факт для XVII века почти беспримерный, учитывая огромный объем и высокую цену книги. В общей же сложности, с 1614 по 1964 год в разных странах мира вышло в свет не менее ста изданий «Странствий».

В XVII и XVIII веках вся Западная Европа упивались необыкновенными приключениями Мендеса Пинто, купца, солдата, пирата, путешественника и дипломата. Любителей легкого чтения эта книга покоряла своим острым сюжетом, внезапными поворотами судьбы ее главного героя (им был сам автор), яркими описаниями экзотических стран, лежащих на краю земли. На пути от берегов Эфиопии к берегам Японии этот герой терпел немыслимые бедствия, тринадцать раз попадал в рабство, тонул в бесчисленных кораблекрушениях, чудом спасался в жестоких битвах, наживал и терял огромные состояния и повсюду и везде с непостижимой ловкостью выходил сухим из воды. Невозможно было оторваться от удивительных приключений этого беспокойного странника, да и к тому же воображение читателей распаляли волшебные картины суматранских джунглей, таинственных храмов Бирмы и Сиама, чудо-городов Китая, богатых и многошумных гаваней Малабара и Явы.

Людей с критическим складом ума эта книга привлекала по иным причинам. Три цензуры, в том числе и цензура святой инквизиции, дозволили ее выход. А между тем «Странствия» с цензурной точки зрения были произведением отнюдь не назидательным и не душеспасительным.

Автор бродил по разным восточным землям в пору, когда наивысшего расцвета достигла португальская колониальная империя, когда его предприимчивые соотечественники прочно утвердились в Индии, прибрали к рукам Малакку, важнейший центр транзитной торговли в южноазиатских морях, проникли на острова «бахромы мира» — Малайского архипелага, дотянулись до гаваней Китая и Японии. Странное, однако, впечатление об этой Португальской империи и о ее героях создавалось при чтении этой трижды дозволенной книги. Империя оказывалась не оплотом христианской цивилизации на басурманском Востоке, а огромным полуторговым, полуразбойничьим предприятием. А ее герои в своей кипучей деятельности неизменно проявляли совсем не христианские качества. Их отличали коварство, жестокость, корыстолюбие, вероломство, наглость, неуемная страсть к интригам и козням. Басурманский же мир, исповедующий «ложную веру пророка», коснеющий в язычестве, поклоняющийся шестируким идолам и богам нехристианского Пантеона, являл многие достоинства, которых лишены были португальские «цивилизаторы».

Цензоры трех охранительных ведомств ротозейством не отличались. И когда того требовали обстоятельства, они предавали анафеме куда менее опасные сочинения. Появлению «Странствий», по всей вероятности, способствовали причины чисто конъюнктурные.

В 1614 году Португальской империи уже не существовало. Португалия и ее заморские владения с 1580 года входили в границы Испанского королевства. В Мадриде отрицательно относились ко все еще живучим традициям португальского великодержавия, и книга, обличавшая колониальную практику страны-соперницы, могла там вызвать определенные симпатии. В этом смысле очень показательны замечания испанского переводчика «Странствий» Эрреры де Мальдонадо. В 1618 году он писал: «Осторожный и достойнейший король Филипп II немало часов отдал чтению этой книги, и он полагал, что автор ее правдив и отлично описал в качестве очевидца события того времени…» Это — ссылка на монарха, который захватил Португалию и болезненно относился ко всяким проявлениям португальского партикуляризма. Очевидно, Филиппу II, при жизни которого «Странствия» так и не увидели свет, и цензорам его преемника, Филиппа III, издание этой книги представлялось делом полезным и выгодным.

Для нас былая игра конъюнктурных соображений имеет лишь сугубо исторический интерес. Книга Мендеса Пинто, обязанная своим рождением сцеплению давно забытых обстоятельств, триста шестьдесят лет живет в подлунном мире, а в наши дни, в эпоху крушения колониализма, она приобрела особое значение, ибо ее автор был одним из первых европейцев, решившихся бросить вызов системе колониального угнетения.