Странствия Франца Штернбальда

Рудольф продолжал:

— Ты, верно, слышал когда-нибудь альпийский рожок швейцарских пастухов. Говорят, есть такая песня, при звуках которой любого швейцарца на чужбине охватывает невыразимая тоска по родине; и нидерландцы так же любят свою родину. Так вот, недавно я состряпал такую швейцарскую песню:

Песнь альпийского рожка

         Куда ты забрел, верный швейцарец?
Забыл ты свой родимый край?
Свой родимый край!
Знакомые горы? Зеленые луговины?
На чужбине ты бродишь?

         Кто тебе скажет здесь, как дома: «Здравствуй»?
Отважишься ли ты осмотреться?
Где снеговые вершины?
Слышится ли где-нибудь веселый рог?
Где ты земляка увидишь?

         Ввысь ты стремишься всей душою,
Туда, где привычный привет услышишь,
Туда, где Альпы,
Где хижина пастушья,
Где озеро широкое голубое
И высокие вольные горы.

         Ступай, благородный отпрыск Телля,
Рожденный на воле,
В свои мирные долины,
Где любовь к отчизне —
Лучшая приправа для трапезы скромной.
Кого ищешь ты здесь?
Возлюбленную? Друга?
Здесь тебе не ответит швейцарское сердце.

Рудольф встал.

— Прощай, — сказал он. — Слишком холодно сидеть; мне еще далеко идти, та девушка ждет меня, потому что по дороге в Англию я обещал ей заехать на обратном пути. Прощай, свидимся в Антверпене.

Он быстро удалился, а Франц продолжал путь к городу. Но поскольку дни стали уже коротки, ему пришлось заночевать в одной деревне неподалеку от Антверпена. Когда во всем великолепии встало солнце, он сел и записал в свой альбом следующие строфы: