Странствия и приключения Никодима Старшего

- Вот уж добрый. Для него вся твоя история представляет не больше интереса, чем для любителя какая-нибудь табакерка с музыкой. Я вижу, ты опять волнуешься. Ну, ну! Успокойся. О не,разделимости ты очень хорошо рассудил, нет слов, но вот, когда ты поехал на Надеждинскую, зачем же тебе нужно было хватать госпожу NN за руки? Уязвленный последним вопросом, Никодим ничего не ответил. - Не знаешь? - ядовито спросил собеседник.- Думаешь, что злишься на Ерофеича из-за мамы, но когда Ерофеич вошел к тебе, ты уже был зол. И все из-за госпожи NN. то есть из-за того, что до сего времени ты не признался ей в любви. - Не только из-за этого. - Да, не только, но и потому еще, что и не можешь признаться ей в любви. - А почему? Как ты думаешь? - Вот вопрос! - Я тебе могу сказать, если хочешь: я не знаю, любит ли она меня. - И вовсе не потому: тебе'мешают Лобачев и Уокер. - Как мешают? - Тебе все кажется, что они неотделимы от "ее. - Ну да, мне ясно... что госпожа NN... что же ты думаешь, так просто это... вот ведь дощечки-то на Надеждинской были прибиты рядом... - Какие дощечки? - Будто не знаешь: на дверях, именные... А разве об Уокере я не слышал раньше? - Ах, так! Ну словом, то самое, о чем и я говорю: ты боишься, что госпожа NN кого-то уже любит. - Да, да. Любит... Иди вон! - Ха-ха-ха. Куда же? - Куда хочешь. - Я буду продолжать разговор, не затрагивая больных мест.... Гадкий ты человек - своей любви не веришь. Самолюбивый ты человек - а хочешь быть добрым? - Откуда ты взял, что я хочу быть добрым? - Насквозь тебя вижу: к примеру, Ерофеича за сплетни выбранишь, и тут же расчувствуешься: ах, зачем я такой... злой. - Пожалуйста, не навязывай мне доброты. Вот я возьму и убью обоих: Уокера и Лобачева. Пусть они не думают, что могут стать мне на дороге. Ты меня трусом сегодня обозвал - это они трусы, а не я. Они убить не посмеют. - Не горячись. И давай сойдемся на том, что хотя дела твои и добры, но в глубине души ты ими не доволен - дух твой горд и зол. - Да, я принципиально злой человек. - Ты хорошо сказал. Но, к сожалению, эта принципиальность, будучи в постоянном разногласии с действительностью, только вредит тебе. Я охотно верю, что ты способен отправить на тот свет Лобачева и Уокера... а госпожу NN вымыть - в спирту. Но знаешь ли, о чем я еще сейчас догадываюсь? Ты вот в глубине души держишь несколько совсем особенных слов, они-то и заставили тебя сказать: пойду и убью... - Какие же это слова? - Три слова всего: человека убить просто. - Ты угадал. - Еще бы не угадать. Но здесь-то и кроется твоя ошибка: человека убить нелегко. - Почему? - Конечно, законы нравственности тут ни при чем, страх ответственности для тебя только привлекателен. Но кровь не простит... то есть мать не простит... ну в каждом человеке течет кровь, данная ему матерью... как сок в винограде... вино... впрочем, я путаться начинаю... Заря опять догорела. Никодим занавесил окно в столовой и зажег лампу с синевато-золотистым светом: он любил зажигать ее...

ГЛАВА XVIII