Странствия хирурга: Миссия пилигрима

— Я пока не знаю его имени, госпожа, зато я разузнала кое-что другое. Я тайком следила за рассказчиком и карликом и теперь знаю, где они живут. Молодого лорда я тоже там видела. Он и вправду хорошо смотрится, просто красавчик…

— Замолчи! Что за дело тебе до того, как выглядит лорд! Где он живет?

— В самом конце улицы чеканщиков по серебру, в старом двухэтажном доме.

— Ага! Ты хотя бы передала ему мое послание, если уж не знаешь его имени?

— Извини, повелительница, но как я могла это сделать? Я же была одета мужчиной, и посуди сама, сколько бы у тебя было неприятностей, если бы разоблачили, что я женщина, переодетая мужчиной, да еще без чадры!

— Да-да, конечно. — Повелительница знала не хуже Рабии, что неприятности навлекла бы на себя прежде всего служанка. Женщина, появившаяся на людях без чадры, могла подвергнуться судебному наказанию по законам шариата, а законы эти были суровы. Бывали случаи, когда женщин, второй раз появившихся с непокрытым лицом, забивали камнями как проституток.

— Да-да, — опять произнесла повелительница, — иди за мной! — Она встала и, обойдя большую кровать с балдахином, прошла к богато инкрустированному письменному столу. Сев за стол, она взяла позолоченное камышовое стило и обмакнула его в такую же позолоченную чернильницу. Вынимая ручку, она брызнула несколько капель чернил на пол. На одном из нескольких персидских ковров, которыми была устлана вся комната, расплылась уродливая клякса. Амина исторгла проклятие. Потом начала писать. Пятно ей нисколько не мешало. Испорчен ковер навсегда или нет, ее не интересовало. Она была замужем за самым богатым купцом Танжера, за Шакиром Эфсанехом, который был родом из города паломников Радж, в самом сердце Персии, и сколотил свое состояние на торговле шелками и фарфором из Китая, равно как и на другом прибыльном деле — продаже рабов.

Его караваны бороздили Восточную и Западную Европу, снаряжались к берегам берберийских государств, устремлялись с востока на запад и с запада на восток, и так из года в год, всегда дорогами прибыли. Единственное, что, пожалуй, богач Шакир Эфсанех не мог купить ни за какие деньги, — молодость. Ему исполнилось уже шестьдесят девять лет, и, несмотря на самые дорогие возбуждающие средства, он не мог больше удовлетворять свою молодую жену. Амина была его самой любимой женой, потому что три другие состарились и увяли. Он с огромным удовольствием предался бы с ней любовным утехам, как в прежние годы, но суровое время иссушило его.

Лекарь Шакира подробно объяснил ему, в чем тут дело. Ветру в купцовых чреслах, так сказал он, недостает жара, поэтому он еле теплится, словно прохладная вода. Два сосуда, называемые яичками, которые должны бы, как меха, раздувать этот жар, выдохлись от многолетней невоздержанности их хозяина, им не хватает сил поднять ствол.

Толку от всех умствований не было никакого. Шакир Эфсанех сам себе казался евнухом. Ему ничего не оставалось, как только еще больше сил и времени отдавать делам, что привело к тому, что он стал еще богаче и еще больше пренебрегал женой.

Повелительница присыпала песком написанное, сложила лист бумаги и протянула его служанке.

— Отнесешь это безымянному белокурому лорду. Немедленно. Передай только ему в руки. Если спросит, почему я обращаюсь именно к нему, притворись дурочкой. Ты всего лишь подательница письма, не более. Дождись ответа и тут же возвращайся назад. Все поняла?

Рабия низко поклонилась. Распрямляясь, она получила сильный удар по плечу.

Служанка оказалась чересчур медлительной.

— Мой любезный доктор Шамуша, — произнес с улыбкой белокурый господин, — я крайне признателен, что вы еще раз решили посмотреть мою ногу, но, заверяю вас, с переломом все обстоит благополучно. Верьте мне.

Человек, названный доктором Шамуша, худой пожилой араб с седой бородой, дружелюбно кивнул.

— С верой не все так просто, коллега. Если речь идет о слове Аллаха всеведущего, то оно, естественно, не подвергается сомнению. Если же мы имеем дело с рассказом больного, то лучше проявить недоверие. Тем более если больной сам врач. Врачи, как известно, самые негодные пациенты.

Доктор Салих Шамуша — таким было его полное имя — церемонно опустился на табурет, следя за тем, чтобы не помялся его белоснежный бурнус.

— Покидали ли вы уже сегодня ваше ложе и упражнялись ли немного в ходьбе?

— Да. Равно как и вчера, и все получается на удивление хорошо. Уверяю вас, перелом уже действительно…

— Сделайте-ка несколько шагов, чтобы я мог видеть, не преувеличиваете ли вы.

Молодой человек, уступив настояниям врача, поднялся с кровати. Его походка была слегка деревянной, но без посторонней помощи он дошагал до узкого окна в глубине комнаты, повернул назад, громко выдохнул и вернулся к своему ложу.

— Вот видите, я не солгал вам.

— Но вы испытываете боль, дорогой Витус из Камподиоса, я же вижу. — Взгляд врача задержался на лице больного. Умные серые глаза были его главным украшением. Прямой нос, красиво очерченный рот и ямочка на подбородке — ясные черты.

— Не стоит и обсуждать. — Витус снова сел.