Странствия по двум мирам

Надеюсь, ты продолжаешь читать эти строки, несмотря на то, что я тебе только что рассказал. Иными словами, надеюсь, что не совсем еще тебя потерял. Я тот же Педро, которого ты знала и сделала своим другом. И если я раньше не спрашивал у тебя согласия, то потому лишь, что предугадывал, каким будет твой ответ. А пока хочу сказать, что память о тебе всегда будет со мной, куда бы я ни направился. Я не смогу писать тебе, пока не возвращусь на Родос, но захвачу тебя с собой в эти края, где в последние годы сумели побывать лишь немногие странники. Слова, которые я не могу тебе написать, ты сумеешь прочесть в следах, оставленных мною на дорогах этой страны.

Уже совсем стемнело, но легкий ветерок продолжает надувать наши паруса, так как шкипер распорядился не спускать их, пока есть хоть малейшее дуновение. Я вернулся в каюту и дописываю последние строки этого письма на той самой койке, где несколько дней провалялся в жару. Как только прибудем на Родос, тут же отправлю тебе это письмо. Надеюсь, что оно развеет все твои страхи и сомнения и что впредь мы сможем делить их на двоих. Ничего другого я не прошу у Господа.

Преданный тебе Педро.

P. S. Капеллан слег, как мы и опасались. Помолись за меня, если все еще не испытываешь ко мне ненависти, ибо нехорошо начинать новый день без благословения – твоего или капеллана.

* * *

На рассвете две чайки с криками пролетели над кораблем и взмыли в вышину. Чуть позже появился пеликан, из тех, что гнездились на башне Святого Роке, и, разогнав воздух длинными крыльями, исчез вдали. К тому времени, когда первые лучи зари проникли в каюту, снасти уже перестали биться о мачты. Теперь тишину нарушал лишь храп рыцаря-госпитальера. Корабль перестал покачиваться на волнах, словно вдруг сел на мель посреди моря. Ветер окончательно стих.

Шкипер Маркус сидел подле мачты и шлифовал свою шпагу куском чешуйчатой шкурки. Тафур удивился, увидев рядом с ним брата Берната, который уже три дня как перебрался обратно на свой корабль и ночевал там. По противоположному борту, саженях в тридцати, возникла отвесная каменная стена, такая высокая, что ее верхушка выпадала из поля зрения. Переведя взгляд на море, можно было заметить несколько судов с обвисшими парусами, застывших там, где их застал полный штиль.

Шкипер подошел к Тафуру, продолжая шлифовать свое оружие. С той памятной ночи, когда случилась история с генуэзцами, Маркус всячески выказывал ему свое расположение: при встрече улыбался, радостно приветствовал по утрам. Но сегодня, похоже, он был не в духе.

– Провидению, как видно, не угодно, чтобы вы, ваша милость, уехали, не ступив на землю Греции. – Он указал шпагой на запад, сделав такое движение, словно хотел призвать ветер. – К счастью, брат Бернат вызвался свозить вас на прогулку, а иначе мы отсюда никогда не отплывем.

Подошедший арагонец показал на вершину отвесной горы:

– Доброе утро, дон Педро. На этом острове находится обитель, здешние монахи следуют заветам святого Калогера. В сам монастырь они никого не пускают, но можно побывать в одном скиту, где хранится икона Божьей Матери, которую мореплаватели с Эгейского побережья почитают чудотворной. Я подумал, что вы согласитесь отправиться туда вместе со мною: мы отвезем им немного рыбы и полюбуемся открывающимся сверху видом.

Тафур с сомнением взглянул на тропку, петлявшую среди камней и уходившую куда-то ввысь.

– Ваш врач прописывает вам прогулку, – подбодрил его Маркус. – Заодно вы сможете помолиться там за всех нас, грешников, которые столько дней не исповедались. А ежели устанете карабкаться по кручам, то сможете передохнуть в деревне, где вас угостят неплохим наксосским вином.

Шкипер бросил недовольный взгляд на море: