Странствия Шута

– По-твоему, они решили, что Би – мальчик, которого они искали?

– Похоже на то, господин, – поколебавшись, ответил Булен. – Они как поймали ее, так сразу искать перестали.

– Я все помню, – вмешалась вдруг Дилиджент, пока я пытался представить, как Би можно принять за мальчика. – Я была дома, ставила заплату на выходной камзол Толлермена и думала, как мы повеселимся на Зимнем празднике. Он так хорошо танцевал!.. – Она всхлипнула, но взяла себя в руки и продолжала: – Я переживала, что Персивиранс вырос из своей нарядной рубашки, и прикидывала, не надставить ли рукава, чтобы он ее еще поносил. И вдруг, теперь сама не возьму в толк почему, я решила пойти к господскому дому. И сразу пошла, прямо в чем была. И другие люди, кто был в домах, тоже шли туда. Словно мы на Зимний праздник раньше времени собрались, только никто не шутил и даже не разговаривал. Мы просто все решили пойти к господскому дому. Путь пролегал мимо конюшни. Она горела, но мне не показалось, будто это что-то страшное. Я даже не остановилась и не окликнула никого. – Она осеклась, и я догадался, о чем она думает: что, если ее муж и свекор были еще живы? Что, если она могла успеть хотя бы проститься с ними?

– Все были уже мертвы, мам, – вслух сказал Персивиранс.

Женщина всхлипнула и вцепилась в сына, словно потерпевший кораблекрушение – в последний обломок корабля. От горя она не могла говорить.

И тогда снова заговорил Булен:

– Да. Пришли те, кто жил в домишках, и дети. Дети шли по доброй воле, но я видел, как солдаты издевались над ними. И один схватил девочку с кухни… – Он побелел, как полотно, челюсть его отвисла.

Некоторое время все молчали.

– Они были бессердечные разбойники, – сказала наконец Дилиджент. – А мы стояли, как стадо овец. Я смотрела, как горит конюшня. Там, внутри, ржали лошади. Некоторым, наверное, удалось убежать. А я просто смотрела и даже не задумывалась о том, что там, в конюшне, могут быть мой муж и мой сын. Казалось – ну горит, и что такого?

– Они увезли леди Шун? – Голос Чейда был полон страха.

Это было непохоже на него, перебивать человека, который подробно описывает события. Но я видел, что он больше не в силах мучиться неизвестностью. Я не винил его.

– Да. Забрали. – Булен говорил с уверенностью. – Это случилось позже, уже вечером. Та женщина торопила солдат, чтобы уходили поскорее. Но они грабили дом, ели и пили, и… насиловали молодых женщин и девушек. А те были какие-то… пустые. Словно и не замечали или им дела не было. И один солдат стал жаловаться, что это как-то… не так уж здорово. Ласковая женщина наконец уговорила солдат уезжать, но тот злыдень, он оттащил Шун в сторону. Она единственная пыталась драться. Он швырнул ее на снег и стал… он хотел ее взять силой.

Лант издал странный звук, будто подавился. Я посмотрел на него – он прятал лицо в ладонях. Чейд был бледен как мел, но ничего не говорил.

– Она-то дралась, да только он был намного сильнее. А я – я просто смотрел. Ну, как смотрят, как снег падает или деревья от ветра качаются. Мне так стыдно теперь. Ни один мужчина из Ивового Леса пальцем не шевельнул, чтобы помешать ему. Но вдруг Би сорвалась с места, подбежала и бросилась на него. Он ее отшвырнул, и она стала кричать, что умрет, если Шун обидят. И тогда целая куча бледнолицых как навалилась на этого парня. И они оттащили его от леди Шун.

– Так ее не изнасиловали тогда? – с трудом выговорил Чейд.

Булен посмотрел на него, залился краской и потупился от стыда:

– Тогда-то нет. Но что никто раньше этого не сделал или потом, я не могу сказать. – Он поднял глаза и посмотрел Чейду в лицо. – Думаю, что могли, – честно ответил он, превозмогая стыд.

Лант застонал вслух.

Чейд вдруг вскочил на ноги.

– Минуту, – бросил он не своим голосом и быстро вышел из комнаты.

– Парень, – тихо сказал Булен. – Пожалуйста, прости, что я не верил тебе.

Прежде чем Персивиранс успел ответить, его мать разрыдалась в голос:

– Ты все, что у меня осталось, а я прогнала тебя! Ах, сынок, сынок, как же мы теперь будем? Чем на хлеб заработаем?

Она обняла сына и уткнулась ему в грудь. Персивиранс побелел, посмотрел на меня и заговорил, глядя на макушку матери.

– Мама, я принес клятву верности Баджерлоку. Я нас прокормлю. Только он не Баджерлок. Дед правду говорил. Он и правда Фитц Чивэл Видящий, и он взял меня к себе на службу. Я позабочусь о тебе.

– Правда? – переспросил Булен. – Он правда тот самый Фитц Чивэл, Одаренный… Видящий? – Он едва успел прикусить язык, чтобы не сказать «бастард».

– Да, – подтвердил Персивиранс, прежде чем я успел придумать убедительную ложь.

– Да, – эхом откликнулся Лант. – Но я думал, это тайна. – Он уставился на меня в ужасе.

– Во время Зимнего праздника в Оленьем замке много чего произошло, – сказал я, и глаза у него полезли на лоб пуще прежнего.

– Так теперь все знают?

– Не всё.

Но скоро узнают всё. Ложь, которую мы сплетали десятилетиями, распускалась, как вязанье. Сколько еще правды я смогу вынести?

Вошел Чейд. Выглядел он чудовищно. Его голос звучал хрипло и невыразительно: