Странствия Шута

За дверью послышались шаги – это Олух вернулся с большой тарелкой печенья с изюмом. С радостной улыбкой он предложил нам угощаться и очень удивился, когда я, Чейд и Лант молча покачали головами. Персивиранс взял печенье, но есть не спешил. Олух улыбнулся и сел на полу у камина с тарелкой на коленях. Он устроил целое представление, выбирая, с которой печенинки начать. При виде его простодушной радости у меня опять защемило сердце. Вот и моя малышка могла бы сейчас сидеть здесь с полной тарелкой печенья и без всяких тревог…

Лант молчал, нахмурив брови. Он посмотрел на Чейда, желая понять, что тот думает о его рассказе. Чейд сидел с каменным лицом.

– Продолжай, – тихо сказал он деревянным голосом.

– После этого я ничего не помню. Я очнулся поздно ночью. Один, на подъездной дороге. Тело Оука исчезло, и было совсем темно. Свет исходил только от конюшни. Она горела. Но никто не пытался ее тушить. Но я ни о чем этом не думал. Я не обратил внимания ни на то, что куда-то пропало тело Оука, ни на то, что конюшня горит. Я встал. Голова кружилась, рука и плечо ужасно болели, и меня всего трясло от холода. На подгибающихся ногах я доковылял до своей комнаты. Там был Булен, он сказал, что рад меня видеть. А я сказал, что ранен. Тогда он перевязал меня и уложил в постель и сказал, что Старая Рози, бабка кого-то из пастухов, как раз в доме лечит кого-то. И она пришла и осмотрела мое плечо.

– И Булен не послал за настоящим лекарем в Ивняки? Или в Дубы-у-воды? – Чейд был до глубины души потрясен тем, что его сын был ранен мечом, а его лечила бабка какого-то пастуха.

Лант нахмурил брови:

– Никто из нас не хотел отлучаться из поместья. И никто не хотел, чтоб сюда приходили чужие. Мы все сошлись на этом. И точно так же мы сошлись на том, что кто-то, должно быть, напился и был неосторожен с огнем в конюшне. Но на самом деле никто даже не хотел думать об этом. Я не помнил, как получил рану. Кто-то говорил, что была драка, кто-то, что люди пострадали при пожаре. Но никто не мог описать происходящее ясно. Да мы и не хотели его вспоминать. Не хотели лишний раз думать об этом. – Он вдруг вскинул глаза на Чейда, и во взгляде его была мольба. – Что со мной сделали? Как они это сделали?

– Мы предполагаем, что тебе и остальным внушили приказ при помощи Силы. А потом приказали продолжать внушать это друг другу. Вас всех заставили не вспоминать, не думать о произошедшем, встречать чужаков в штыки и по возможности не покидать поместье. Идеальный способ скрыть, что случилось.

– Это я виноват? Это потому, что я слаб, они смогли сделать это со мной? – В его голосе звучала невыносимая боль.

– Нет, – сказал Чейд со всей твердостью. – Ты не виноват. Человек, обладающий большим талантом к Силе, способен внушить другим почти все, что угодно. Именно так король Верити отгонял от наших берегов красные корабли. Сила была его главным оружием. – И добавил уже мягче: – Никогда не думал, что увижу, как магию используют подобным образом здесь, на земле Бакка. Это требует огромной Силы и великого умения ею управлять. Кто способен на такое?

– Я, – заявил вдруг Олух. – Я теперь знаю, как это сделать: надо напеть «забудь-забудь» и заставить всех это петь снова и снова. Наверное, это нетрудно. Просто мне никогда раньше не приходило в голову. Хотите, я так сделаю?

Меня будто холодом окатило. Наверное, я в жизни не слышал ничего страшнее. Теперь-то мы с Олухом друзья, но в свое время не очень ладили. Он был простодушным и добросердечным человеком, однако когда он захотел насолить мне, то превратил в неуклюжего увальня, так что я постоянно спотыкался и бился головой о притолоку. По части магии мне до него было бесконечно далеко. И если бы Олух заставил меня о чем-то забыть, догадался бы я когда-нибудь об этом? Я посмотрел на Чейда и прочел в его глазах те же тревожные мысли.

– Я же не сказал, что сделаю, – напомнил Олух. – Сказал только, что могу.

– По-моему, отбирать у кого-то воспоминания – неправильно и плохо, – сказал я. – Все равно что отбирать монеты или сладости.

Олух высунул кончик языка и потянулся им к носу – он всегда так делал, когда задумывался.

– Угу, – пробормотал он по размышлении. – Наверное, плохо.

Чейд взял заварочный чайник и задумчиво взвесил его в руке.

– Олух, – сказал он, – а ты можешь напеть такую песню, чтобы люди смогли вспомнить? Не заставлять их вспоминать, но сказать, что они могут вспомнить, если захотят.

– Только не делай этого сразу! – поспешно добавил я. – Сначала подумай и реши, получится у тебя или нет, и скажи нам. И может, этого все равно не надо делать.