Странствия Шута

Надо бы пойти поискать что-нибудь поесть. Нет. Принцу Фитцу Чивэлу Видящему не пристало шарить на кухне в поисках остывшего куска мяса или миски супа из котла для стражников. Я сел на край кровати. Или пристало? Кому вообще знать, что может выкинуть принц Фитц Чивэл Видящий? Я откинулся на спину и уставился в потолок. Пейшенс, вспомнил я, не стала приспосабливаться к порядкам Оленьего замка, а осталась собой, все той же восхитительной чудачкой. Я с грустью улыбнулся. Неудивительно, что мой отец так любил ее. Я никогда не задумывался, чего ей стоило оставаться собой вопреки придворным правилам и ограничениям. Смогу ли и я остаться таким же свободным? Установить собственные порядки при дворе? Я закрыл глаза, решив подумать об этом.

Глава 19. Планы

…но остров защищен магией, и только те, кто уже бывал там, могут ступить на его землю, чужие же не найдут дороги. Однако изредка рождаются белокожие и беловолосые дети, которые помнят путь на остров, хоть никогда и не бывали на нем. И они упрашивают своих родителей отвезти их туда, упрашивают так долго, пока те не поддаются уговорам. Там, на острове, эти дети растут медленно и набираются мудрости.

На острове же, в замке, сложенном из огромных костей, живет белая пророчица в окружении своих слуг. Она предсказала всё, чем может закончиться судьба этого мира, и слуги записывают за ней каждое слово чернилами из птичьей крови на пергаменте из кожи морских змей. Говорят, ее слуги вскормлены плотью и кровью морских змей и потому помнят то, что было задолго до их рождения, и эти воспоминания тоже записывают.

Если же обычный человек захочет попасть на остров, он должен найти проводника из числа рожденных там и непременно взять с собой четыре дара: медный, серебряный, золотой и сделанный из человечьей кости. Медный и золотой дары должны быть не монетами, а редкой красоты украшениями, выкованными искуснейшими кузнецами. Взыскующему пути надлежит положить каждый дар в суму из черного шелка, перевязать белой лентой и подойти к провожатому с такими волшебными словами: «Медью плачу я за твои речи, серебром плачу за твои мысли, золотом плачу за твою память, а костью я налагаю на тебя узы, чтобы ты сопроводил меня на остров, где родился». И тот примет четыре сумы, и заговорит, и вспомнит истинное, и покажет путь к своему родному дому.

Но и тогда путешествие может оказаться нелегким, ибо, хоть заклинание и вынуждает провожатого отвести просителя в Клеррестрию, ничто не вынудит его выбрать кратчайшую дорогу или же говорить ясно и прямо.

Сказ менестреля с Внешних островов, записанный Чейдом

Я проснулся рывком от тихого стука – одетый, лежа на кровати. Свет, сочившийся между оконных ставен, говорил, что теперь день. Я потер лицо, пытаясь прогнать сон, и сразу же пожалел об этом – слишком тугой шов на лбу напомнил о себе. Стук повторился.

– Эш? – предположил я, но потом понял, что стук донесся не из коридора, а из-за потайной двери. – Шут? – окликнул я, но в ответ услышал:

– Пеструха, Пеструха, Пеструха!

Ах да… Ворона. Я открыл дверь, и птица вприпрыжку зашла в комнату.

– Корм, корм, корм? – спросила она.

– Прости. У меня здесь нет ничего для тебя.

– Прочь, прочь, прочь!

– Дай сперва взглянуть на тебя.