Странствия Шута

– Как я мог обменяться обещаниями с тобой? Что ты могла дать мне в обмен на мое слово? Мыслишку, которую тебе удавалось удержать в своей глупой головенке в ту минуту? – Он с отвращением рявкнул: – Ты хоть понимаешь, какую чушь несешь? – И покачал головой. – Ты вела нас дальше и дальше, навстречу опасности и ради чего? Ни золота, ни денег, ни драгоценных товаров. Всей добычи – мальчишка да его прислуга. Мои люди идут за мной, а я за это делюсь с ними всем, что могу взять. А что мы могли добыть там? Несколько потаскушек для моих ребят. Несколько добрых клинков. Немного копченого мяса да соленой рыбы. Несколько лошадей. Мои парни смеются над этим налетом! А это плохо, потому что они не понимают, зачем забрались так далеко в такие опасные края ради столь жалкой добычи. И значит, они сомневаются во мне. И что же мы делаем теперь, забравшись вглубь чужих и опасных земель? Мы плетемся еле-еле, избегая дорог и деревень, и вот путь, который мог бы занять несколько дней, растягивается на месяц.

А теперь твой мальчишка смеет насмехаться надо мной! Почему? Почему он не уважает меня? Может, он думает, что я такой дурак, каким ты меня выставила? Но я не дурак. Я думал и думал. Я не позволю женщине распоряжаться мной. Я не из тех, кого можно купить за деньги и командовать им, как наемным мечом. Я сам принимаю решения и делаю так, как будет лучше для меня. Но если оглянуться назад, я раз за разом склонялся перед твоей волей. Я перебираю эти случаи в памяти и не понимаю, как так выходило. Я всегда поступал так, как хотела ты. Почему? Кажется, теперь я догадался.

Он наставил на нее палец в обвинительном жесте:

– Я раскусил твое колдовство, женщина. Это все бледный парень, что ходит за тобой хвостом, тот, который еще говорит как девчонка. Он что-то такое делает, да? Ты посылаешь его в город впереди нас, и потом никто не обращает на нас внимания. Хороший фокус, отличный. Мне очень нравился этот ваш фокус. А потом я понял, что ту же самую шутку он играет и со мной, верно?

Я бы солгала. Я бы уставилась на него с ужасом и потребовала объяснений. Двалия же только открывала и закрывала рот, как рыба.

– Ничего такого мы не делаем, – пролепетала она наконец.

– Правда? – холодно спросил Эллик.

Тут раздался стук копыт. И все, даже я, обернулись посмотреть. К лагерю приближались всадники. Виндлайер и его сопровождающие вернулись из города. И тогда Двалия допустила вторую ошибку. Надежда озарила ее лицо.

Эллик заметил это так же легко, как и я. Он улыбнулся самой зловещей улыбкой, что мне доводилось видеть:

– Нет. Ничего такого вы больше не провернете. – Он повернулся к своим людям. Их предвкушение рвалось с поводка, будто гончие на охоте. – Ступайте им навстречу. Остановите. Скажите Виндлайеру, что мы знаем о его колдовстве. Скажите, что вы от него просто в восторге. Пусть он чуть не лопается от самодовольства, как надроченный член. – Эллик рассмеялся своей похабной шутке, остальные подхватили. – Скажите, что эта женщина велит ему больше не околдовывать нас, потому что отныне его путь – с нами. Отведите его в одну из наших палаток и держите там. Нахваливайте его. Хлопайте по плечу, будто он настоящий мужчина. Но остерегайтесь. Если почувствуете, что ваша решимость ослабевает, убейте его. И все же постарайтесь до этого не доводить. Из этого парня можно извлечь много пользы. Он стоит больше, чем все золото, которое нам может дать эта старая шлюха. Он будет нашей добычей, которую мы привезем домой. – Он снова повернулся к Двалии. – От него даже больше пользы, чем от аппетитной бабы.

Глава 22. Стычки

Принцесса может возражать, король – требовать. Королева или принц могут даже угрожать или предъявлять ультиматумы. Дипломат или посол будет вести переговоры, сотрудничать или торговаться. Но королевская убийца, та, что несет возмездие от имени короля, не имеет подобных орудий. Она сама – оружие правителя, и король или королева из рода Видящих направляют ее, на кого пожелают. Она одновременно может все и ничего, словно фигура на игровой доске. Она ходит и действует, но и только. Она не выносит суждений и не мстит.