Странствия Шута

— Но я… Тогда нет. Нет, — он вдруг поднял покрытую шрамами руку, прикрывая рот. И пальцы, и голос дрожали, когда он заговорил: — Я не могу. Я просто не могу позволить им… Нет, пока ты не восстановишься. Фитц. Ты знаешь меня. Но те, другие… Они могут одолжить тебе свою силу, но лишь ты можешь коснуться меня. А пока… Нет, я подожду.

 Он резко замолчал, скрестив руки на груди. Я почти видел, как надежда покидает его, а плечи сутулятся. Он закрыл свои слепые глаза, и я отвернулся, стараясь дать ему личное пространство, чтобы прийти в себя. Как быстро закончилась его отвага, влитая вместе с кровью дракона! Я почти жалел, что мы ссорились все это время. Вид Шута, трясущегося от страха, раздул угли моего гнева, подобно мехам. Я убью их! Всех их.

Мотли что-то пробормотала ему. Я встал и отошел от стола, чтобы он понял, что я не сижу и не пялюсь на него.

— Эш. Ты ловок с ножницами. Как думаешь, сможешь распустить швы на моем лбу? Они слишком стягивают.

— Они смотрятся, как сморщенный шов в плохо пошитом платье, — согласился Эш. — Идемте, садитесь здесь, рядом с огнем, тут светлее.

Мы разговаривали, пока Эш работал — он коротко предупреждал, что будет вытаскивать нити, или просил вытереть кровь, появлявшуюся на месте стежков. Мы оба притворились, что не слышим, как Шут мягко опустил ворону на стол и тихо дошел до кровати. К тому времени, как Эш закончил со мной возиться, Шут либо действительно спал, либо хорошо изображал это.

Дни медленно ползли мимо. Когда я замечал, что выхожу из себя, я отправлялся на тренировочную площадку. Однажды я столкнулся с внуком Блейда, и он не скрывал свое удовольствие от моего поражения. Второй раз я согласился сразиться с ним на копьях, и он почти одолел меня. После этого Фоксглов отвела меня в сторону и иронично поинтересовалась, наслаждаюсь ли я полученными побоями. Я ответил ей, что, конечно, нет, и что просто стараюсь вернуть свои старые навыки. Но когда я хромал прочь, уже знал, что солгал ей. Мое чувство вины требовало боли, и боль могла изгнать из моей головы мысли о Пчелке. Да, это было вредная склонность, но я прощал ее себе, оправдываясь тем, что, когда у меня будет шанс использовать меч против похитителей, некоторые мои навыки восстановятся.

Так получилось, что я был на тренировочном дворе, когда поднялся крик о возвращении роустеров. Я коснулся земли кончиком деревянного меча, показывая своему партнеру, что капитулирую, и пошел навстречу. Они ехали рваным строем, как толпа потерпевших поражение разгневанных мужчин. Лошади товарищей были с ними, но они не несли ничьих тел. Скорее всего, тела сожгли там, где они пали. Я задумался о том, что бы они сделали, найдя легкораненого человека с перерезанным горлом. Возможно, среди всех этих убийств они не удивились бы такой ране.

Они проигнорировали меня, отводя лошадей в конюшню. Фитц Виджилант уже спешился и стоял, держа поводья в ожидании конюха. Олух, оставшийся сидеть на коне, выглядел старым, уставшим и замерзшим. Я подошел к его стремени.

— Спускайся, старый друг. Обопрись на мое плечо.

Он поднял голову, рассматривая меня. Давно он не казался столь несчастным.

— Они подлые. Они высмеивали меня всю дорогу домой, толкнули меня сзади, когда я пил чай, и я пролил его на себя. А в гостинице они послали двух девушек, чтобы дразнить меня. Они трогали свою грудь, а потом ударили меня, когда я тоже так сделал. — Слезы выступили на его маленьких глазках. Он так искренне делился своими бедами, что я поглубже затолкал свой гнев, мягко сказав:

— Ты дома, и теперь тебя никто не обидит. Ты вернулся к своим друзьям. Спускайся.

 — Я, как мог, старался защитить его, — сказал Лант за моим плечом. — Но у него не получалось оставить в стороне своих мучителей или игнорировать их.

Я знал это достаточно хорошо, потому что не раз ухаживал за Олухом. Маленький человечек, казалось, имел талант попадать в неприятности: несмотря на свои годы, он так и не научился отличать издевательства от добродушных шуток. И, как кошка, он привлекал тех, кто был менее всего терпим к нему. Тех, кому нравилось мучить его.

Но раньше он был в состоянии уклониться от физического вреда.

Я мягко проговорил:

— Ты не мог использовать на них Скилл? Вы не видите меня, не видите меня?

Он нахмурился:

— Они обманули меня. Один сказал: ты мне нравишься. Мы станем друзьями. Но это было не так. Они сказали, что те девушки будут рады, если я их потрогаю. Что будет весело. А потом они ударили меня.

Я поморщился при виде боли в его глазах и опущенных уголков рта. Он закашлялся, и кашель был влажным. Это совсем нехорошо.

— Все они заслуживают хорошей взбучки, сир. — Я обернулся, увидев приближавшегося Персиверанса. Он вел трех лошадей: чалую, Присс и пятнистого мерина из моих конюшен по кличке Спекл.

 — Что ты здесь делаешь? — потребовал я объяснений у мальчика. Его правый глаз заплыл, а на скулах цвели синяки. Кто-то ударил его по лицу, я хорошо знал такие повреждения. — И что с тобой произошло? — добавил я прежде, чем он успел ответить на первый вопрос.