Странствия убийцы [издание 2010 г.]

Я закрыл глаза и попытался увидеть Молли. Но вместо этого увидел горящий поселок в Бакке и уходящий в море красный корабль. Я присоединился к молодому парню, поднимавшему в темноте парус, чтобы подвести свою плоскодонку к пиратскому кораблю. Он швырнул горящий фонарь на борт корабля и вслед за этим плеснул из ведерка дешевым рыбьим жиром, которым бедняки наполняют фонари. Парус вспыхнул, а мальчик повернул прочь от полыхающего корабля. Позади него вместе с пламенем поднимались к небу проклятия и вопли объятых огнем людей. Я был с ним в эту ночь и ощущал его горькое торжество. У него не осталось ни семьи, ни дома, но он пролил часть крови людей, проливших кровь его родных. Я слишком хорошо понимал слезы, текущие по его улыбающемуся лицу.

Глава 17 ПЕРЕПРАВА

Островитяне всегда смеялись над людьми Шести Герцогств, называя их рабами земли, землепашцами, пригодными только для того, чтобы копаться в грязи. Они презирают Эду, богиню-мать, дарующую обильные урожаи и здоровые стада, из-за того, что она покровительствует оседлым людям, потерявшим, как они полагают, всякое мужество. Сами островитяне почитают только Эля, бога моря. Его не благодарят, именем его клянутся. Единственное благословение, которое он посылает тем, кто поклоняется ему, это штормы и бури, чтобы сделать этих людей сильными.

И тут они недооценивают народ Шести Герцогств, считая, что люди, которые сажают зерно и растят овец, вскоре становятся такими же глупыми и трусливыми, как их драгоценные овцы. Они истребляют жителей побережья и ошибочно принимают их заботу о своих близких за слабость. Той зимой народ Бакка и Бернса, Риппона и Шокса — рыбаки и пастухи, гусятницы и свинари — принял войну, практически проигранную знатью и регулярной армией как свою. Простых людей можно угнетать только до тех пор, пока они не поднимутся, защищая самих себя от чужеземцев или от собственного несправедливого лорда.

Утро следующего дня застало меня больным и дрожащим от сна Силы. Остальные ворчали, говоря о надвигающихся холодах и о том, что нужно спешить. Все мечтали о горячей каше и лепешках, но могли согреть желудки только горячей водой. Я наполнил чайник Кеттл и вернулся, чтобы налить воды в собственную чашку. Я прищурился от боли, роясь в сумке в поисках эльфийской коры. От одной мысли о еде мне становилось плохо. Кеттл прихлебывала свой чай и смотрела, как я строгаю себе в чашку кусок коры. Трудно было заставить себя подождать, пока заварится чай. Невероятная горечь наполнила мой рот, но головная боль почти сразу стала меньше. Кеттл внезапно протянула похожую на птичью лапу руку, чтобы выхватить кусок коры из моих пальцев. Она посмотрела на нее, принюхалась.

— Эльфийская кора! — воскликнула она и с ужасом посмотрела на меня. — Это отвратительная привычка для молодого человека!

— Зато помогает от головной боли. — Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и допил остатки чая.

Твердые стружки коры липли к языку. Я заставил себя проглотить их, потом вытер кружку и сунул ее в свой узел. Я протянул руку, и Кеттл неохотно отдала мне кусок коры. При этом она очень странно посмотрела на меня.

— Я никогда не видела, чтобы люди так пили этот настой. Ты знаешь, для чего эту штуку используют в Калсиде?

— Мне говорили, что они поят этим галерных рабов, чтобы поддерживать их силу.

— Поддерживать силу и уничтожать надежду. Человека, употребляющего кору, легко лишить мужества. Его легче контролировать. Она может притупить головную боль, но так же притупляет разум. Я бы остерегалась ее на твоем месте.

Я пожал плечами.

— Я использовал ее много лет, — сказал я и положил кору в свой сверток.

— Тем больше оснований перестать, — заметила она резко и протянула мне сумку, чтобы я отнес ее в повозку.