Странствия Властимира

Сзади послышались тихие шаги. Жрец, раньше князя увидев что-то, отступил, и Властимир обернулся,

Второй воин, что исчез ранее, вернулся. Он стоял меж дубов, позади алтаря, держа на вытянутых руках Агриков меч, завернутый в алую ткань. Властимир в неверном свете звезд и догорающих углей жертвенника распознал рукоять давно знакомого меча, но не почувствовал радости встречи и не пошевелился.

Второй воин присоединился к первому. Вместе они развернули меч, освободив его от ножен, и положили поперек жертвенника. Пламя, угасшее было до золы, будто того и ждало - взметнулись языки, охватывая клинок.

Жрец закружил вокруг алтаря, нараспев выкликая хвалы и призывы к Перуну, а воины с двух сторон окружили Властимира.

Они несли новую рубаху, кольчугу и доспех. Все это в молчании они помогли князю надеть на еще влажное от купания в озере тело, затянули пояс и набросили на плечи алый плащ, в который был завернут Агриков меч.

Только после этого Властимиру было позволено приблизиться к алтарю. Рукоять меча была повернута к нему, но нагрелась от жара углей так, что казалась только что откованной. Жрец, тяжело дыша, отошел в тень.

Воины с двух сторон положили руки на плечи князя.

- Прими сей меч, о Воин,- заговорил один из них,- и с ним - силу и благословение Перуново, Иди на бой с его именем и помни, что силу дает Перун, но вдвойне карает за неиспользование ее. Будь воином даже тогда, когда смерть приходит за тобой - как бы она ни явилась, будь готов и тверд на пути. Делай, что должно, и пусть все будет как надо!

- Я сделаю,- вырвалось у князя.

Это были его первые слова на Перуновой поляне, и он немного испугался своего порыва - воину пристало быть сдержанным с проявлением радости, горя и отваги.

Откуда-то с ясного звездного неба донесся раскат грома. Воины вскинули голову.

- Перун с нами! - воскликнул один из них.- Он зовет тебя! Иди и делай!

Он оглушительно свистнул над ухом князя, и на свист тут же послышался ответ. В чаще раздался топот копыт, знакомое ржание, и на поляну выскочил Облак.

Чья-то заботливая рука сняла с него седло и узду, омыла и расчесала гриву и хвост. Шерсть старого коня сверкала, как лед под лучами солнца. Высоким красивым шагом он приблизился к хозяину и встал боком, готовый принять его.

Воины мягко толкнули Властимира в спину. Тот подошел и одним прыжком оказался на широкой спине верного жеребца, поймав свободной рукой прядь гривы. Обнаженный меч он держал чуть на отлете.

- Помни одно.- Жрец приблизился к морде коня.- Меч сей твоему роду на хранение даден - пусть ты и потомки твои берегут его как зеницу ока, пока не придет его пора. Тогда достойные сами придут и заберут его. Пусть свершится сие, иначе не жить твоему роду в веках!

- Пусть свершится,- согласно повторил Властимир и послал Облака вперед.

Жеребец как на крыльях вынес его с поляны и помчался по ночному лесу так стремительно и легко, словно летел над ровным лугом при свете дня. Властимир до боли в глазах всматривался в темноту расстилающейся перед ним ночи и думал, что он никогда не забудет того, что увидел и услышал сегодня, и все исполнит, что бы для этого ему ни требовалось.

На поляне два воина внимательно смотрели ему вслед. Когда топот копыт Облака стих в лесу, один из них, что был чуть ниже ростом, вздохнул.

- Как думаешь, признал он нас? - молвил он.

- Того не ведаю,- отозвался второй воин.- Но что из того теперь? Открываться все равно не след, лучше поскачем за ним следом!

Он скинул шлем, тряхнул светлыми волосами и коротко свистнул. Из кустов выступили два коня - темно-серый и золотисто-рыжий. На шее последнего был заметен свежий, еще кровоточащий шрам. Они были уже оседланы и готовы к дороге.

Буян и Мечислав, не обращая внимания на алтарь и жреца подле него, вскочили в седла и поскакали к Резани.

ГЛАВА 22

Рассвет начинается исподволь. Не сразу, по капле, будто ночи жаль расставаться с миром, светлеет все вокруг. Ярче проступает лес, прорисовываются дали. И стены замершего в ночном ожидании города выступают из мрака.

На заборах и башнях города-крепости всю ночь горели факелы - каждый миг ждали ночного штурма. С приходом дня огни один за другим гасли. Можно было различить толстые бревна, слагавшие стену.

Резань молчала - утро никак не отзывалось в жизни города. За стенами царила такая же тишина, что и ночью.

Город словно с осуждением и немым укором смотрел на то, что происходит у стен. Это не была осада - иначе не было бы этой тишины под стенами, но на лугу вольно раскинулся целый стан.