Страшила

Но однажды я вышел из аптеки с прыгунком для него. Я! Дети не ценят своих родителей до тех пор, пока не становятся достаточно взрослыми, чтобы сказать спасибо. Я всегда так считал. Но вот он я, покупаю ему всякую дребедень и только тут я понял, что люблю его больше, чем кого-либо. К тому времени я нашел уже другую работу. И работа была вполне ничего — продавал сверла для дрелей в «Клюэт энд санз». Мои дела пошли в гору, и, когда остался только Энди, мы переехали в Уотербери. Со старым домом у нас было связано слишком много плохих воспоминаний.

И там было слишком много стенных шкафов.

Следующий год был лучшим в нашей жизни. Я бы руку отдал, чтобы все это вернуть. Да, конечно, продолжалась война во Вьетнаме и везде бегали голые хиппи, а нигеры во всю глотку вопили о своих правах, но все это не интересовало нас. Мы жили на тихой улице, у нас были прекрасные соседи. Мы были счастливы, — подвел он итог. — Я как-то спросил Риту, не беспокоит ли ее это. Ну, знаете, Бог любит троицу, и все такое. Она сказала: «К нам это не относится». Сказала, что Энди — особый случай. Что Бог бережет его.

Биллингз с болью посмотрел на потолок.

— Последний год был не так удачен. Атмосфера в доме изменилась. Я стал оставлять туфли в прихожей, мне теперь не нравилось заглядывать в шкаф. Мне все казалось:

«А что, если оно все еще там? Забилось где-то и готово выскочить, едва я открою дверь?» И у меня появилась уверенность, что я стал слышать хлюпающие звуки, как будто нечто слизкое и темно-зеленое шевелится там...

Рита спрашивала, может, я переработался, а я опять стал бить ее, как раньше. У меня в животе что-то обрывалось, когда я оставлял их одних в доме, а сам уходил на работу. Но с другой стороны, Бог — свидетель, я был рад, покидая наш дом. Вначале я думал, что оно потеряло нас, когда мы переехали. Но оно рыскало где-то поблизости, кралось ночью по улицам и, может, ползало по канализациям. Вынюхивало нас. Это заняло целый год, но оно нашло нас. Оно вернулось. Оно хотело Энди, оно хотело меня. Мне пришла мысль, что если думать о чем-то достаточно долго и не переставать верить в это, то оно становится реальным. Все эти чудовища, которых мы боялись в детстве — Франкенштейн, Человек-Оборотень, Мумия, — может, они не просто сказка. Может, они реальны, достаточно реальны, чтобы убивать детей, которые считаются затянутыми песками, утонувшими в озерах или просто пропавшими. Может быть...

— Вы не отвлеклись, господин Биллингз?

Биллингз молчал — электронные часы отсчитали две минуты. Затем внезапно снова заговорил.

— Энди умер в феврале. Риты тогда не было с нами. Позвонил ее отец и сказал, что мать попала в автокатастрофу через день после Рождества и врачи считают, что ей уже не выкарабкаться. В ту же ночь она на автобусе поехала к ним.

Ее мать не умерла, но долгое время была в критическом состоянии. Мы нашли хорошую женщину, которая согласилась днем присматривать за Энди. Уборку мы стали делать только ночью. \Л держали двери шкафа всегда открытыми.

Биллингз облизнул губы.

— Малыш спал со мной в одной комнате. Да, это смешно. Когда ему было два года, Рита просила перевести его в детскую. Спок и всякие ему подобные шарлатаны утверждают, что детям вредно спать вместе с родителями. Считается, что они получают неправильное представление о сексе, и все такое. Но мы никогда не занимались этим, если он еще не спал. Я не хотел оставлять его. Мне было страшно. С меня хватило Денни и Ширл.

— Но вы ведь перенесли его, не так ли? — спросил Харпер.

— Да, — сказал Биллингз и болезненно улыбнулся. — Я сделал это.

Опять наступила тишина. Ему это не понравилось.

— Я был вынужден! — наконец прокричал он. — Я был вынужден! Все было хорошо, пока с нами была Рита, но когда она уехала, оно стало смелее. Стало... — он закатил глаза и дико улыбнулся, обнажив белые зубы. — О, вы не верите мне. Я знаю, что вы думаете, я для вас просто еще один занятный случай в вашей практике. Я понимаю, но вы не были там, вы — дрянной самодовольный любитель копаться в чужих мозгах!

Однажды в доме с треском распахнулись все двери. Как-то утром я проснулся и обнаружил противный след на полу в прихожей от входной двери к платяному шкафу. Убралось ли оно от нас? Или наоборот, пришло? Я не знаю! Не знаю я, черт побери! Кассеты поцарапаны и покрыты слизью, зеркала разбиты... и звуки... звуки...

Он провел рукой по волосам.

— Вы просыпаетесь в три часа ночи и, устремив взгляд во мрак, говорите себе: «Это просто часы». Но на самом деле слышите, как что-то украдкой двигается к вам. Нет, не совсем бесшумно: оно ведь хочет, чтобы его слышали. Противный хлюпающий звук, как из водопроводной трубы в кухне. Или щелкающий звук, как если бы провести когтями по лестничным перилам. И вы закрываете глаза, зная, что звук отвратительный, но увидеть это...

И все время боитесь, что эти звуки на некоторое время вдруг прекратятся, а затем вы услышите смех возле своего лица и чье-то дыхание с запахом гнилой капусты, а затем почувствуете прикосновение на своем горле.