Страшная дорога свободной личности

Соловьев рассказывает о своих личных мистических отношениях со Святой Софией, которые сыграли важнейшую, а возможно, и ключевую роль в его жизни. Он описывает их в своей поэзии, договаривая то, что остается недоговоренным в его философии. Наиболее известно в этом смысле стихотворение «Три свидания», в котором он описывает опыт трех своих встреч с Вечной Женственностью (хотя и не дает ей имени). Начинается оно с того же мотива преодоления любовью смерти, а также обусловленности временем:

Заранее над смертью торжествуя
И цепь времен любовью одолев,
Подруга вечная, тебя не назову я,
Но ты почуешь трепетный напев…
Не веруя обманчивому миру,
Под грубою корою вещества
Я осязал нетленную порфиру
И узнавал сиянье Божества…
Не трижды ль ты далась живому взгляду —
Не мысленным движением, о нет! —
В предвестие, иль в помощь, иль в награду
На зов души твой образ был ответ.

Первое «свидание» происходит в детстве, в возрасте девяти лет, на фоне первой детской влюбленности Соловьева, в церкви во время обедни:

Алтарь открыт… Но где ж священник, дьякон?
И где толпа молящихся людей?
Страстей поток, — бесследно вдруг иссяк он.
Лазурь кругом, лазурь в душе моей.
Пронизана лазурью золотистой,
В руке держа цветок нездешних стран,
Стояла ты с улыбкою лучистой,
Кивнула мне и скрылася в туман.
И детская любовь чужой мне стала,
Душа моя — к житейскому слепа…
И немка-бонна грустно повторяла:
«Володинька — ах! слишком он глупа!»

(Сандро Боттичелли. Рождение Венеры (фрагмент). 1482–1486)

Вторая встреча случается во время обучения Соловьева в Европе, в читальном зале Британского музея, где он в основном работал в одиночестве, изучая литературу о Софии:

И вот однажды — к осени то было —
Я ей сказал: «О Божества расцвет
Ты здесь, я чую, — что же не явила
Себя глазам моим ты с детских лет?»
И только я помыслил это слово —
Вдруг золотой лазурью всё полно,
И предо мной она сияет снова —
Одно ее лицо — оно одно.
И то мгновенье долгим счастьем стало,
К земным делам опять душа слепа,
И если речь «серьезный» слух встречала,
Она была невнятна и глупа.
Я ей сказал: «Твое лицо явилось,
Но всю тебя хочу я увидать.
Чем для ребенка ты не поскупилась,
В том — юноше нельзя же отказать!»
«В Египте будь!» — внутри раздался голос.
В Париж — и к югу пар меня несет.
С рассудком чувство даже не боролось:
Рассудок промолчал, как идиот.

Поселившись в каирском отеле, Соловьев ожидает знака, и наконец слышит «как ветерка прохладное дыханье: «В пустыне я — иди туда за мной». Он подчиняется. Утомленный после целого дня ходьбы и приключений, он пытается уснуть на песке под открытым небом, борясь с наступившим холодом.