Страшная дорога свободной личности

Еще более радикальную трактовку встречаем в гностических евангелиях, которые уничтожались церковью как ересь, но имели определенное влияние. Появление их относится к тому же периоду, что и появление неоплатонизма, — к первым векам нашей эры. В них материальный мир противопоставляется духовному как порождение темных сил, а творец материального мира наделяется негативными, злыми чертами и противопоставляется истинному Богу, который стоит во главе нематериального мира.

В гностическом Евангелии от Филиппа говорится, что отделение женщины от мужчины было «началом смерти». Христос же явился на Землю, чтобы снова объединить их в не разделенное на два пола существо — то есть в андрогина: «Поэтому пришел Христос, дабы снова исправить разделение, которое произошло вначале, объединить обоих и тем, кто умер в разделении, дать жизнь [и] объединить их».

В цитируемом Климентом Александрийским гностическом Евангелии от египтян также находим представление об искуплении греха через преодоление разделения на два пола. Христос говорит, что Царствие Божие наступит тогда, «когда вы попрете ногами шелуху стыда, когда двое станут одним, мужчина сольется с женщиной, и не будет ни мужчин, ни женщин».

Там же содержится фактический призыв к целибату. «Когда Саломея спросила Господа: «Как долго еще смерть будет иметь силу?» — он ответил ей: «До тех пор, пока женщины будут рождать детей». Климент Александрийский передает слова гностиков о том, что «нам следует воздерживаться от брака и деторождения, дабы не плодить себе подобных несчастных, рожденных в качестве пищи для смерти».

После раскола, обособления православной и католической церквей линия отвержения плоти и соответствующего отношения к женщине почти не перешла в православие, зато на Западе значительно усилилась. Ярчайшим примером ее развития являются работы мистика-визионера Якоба Бёме (1575–1624), которого Гегель считал основоположником немецкой философии.

Для Бёме, как и для подавляющей части германской религиозной мысли, характерно нечувствие своего тела, гнушение плотью, принципиальная брезгливость по отношению к браку. Он развивает идею о том, что до грехопадения размножение должно было происходить иным, неведомым путем: по его мысли, в раю у Адама и Евы вообще отсутствовали половые органы.

Только при изгнании из рая Бог «навесил» на человека плоть, этот «мешок для корма червям (Madensack) со звериными членами для размножения, из-за чего бедная душа до сих пор стыдится, что она вынуждена носить звериную форму на теле». Об этом Бёме пишет в своем сочинении «Mysterium Magnum» («Великое таинство»), имеющем подзаголовок «Объяснение первой главы Книги Моисеевой» (то есть книги Бытия, первой книги Ветхого Завета).

Это «объяснение», как и другие работы Бёме, написано в особой манере, при которой автор выражает в тексте непосредственный опыт, в том числе мистический и визионерский, нередко на языке странных образов или внутренней полемики.

«Разум возразит мне, — пишет он, — говоря: Бог с самого начала создал Адама мужчиной, и даже со всеми членами, как теперь… Но и я хочу спросить свой собственный разум, мог ли такой Адам быть создан для вечной жизни без порока, страданий и смерти, если он был создан несчастным, голым и обнаженным в этом животном воплощении? и могла ли эта вонючая бочка (Stankhaus) быть в раю и в храме Господнем, как бы он оградил себя от хрупкости?.. Какой грех Бог хотел вменить человеку, если создал его по образу животного, какая польза Ему от нового рождения?»

Убеждаясь таким образом в том, что лишь в результате падения на Адама и Еву была «навешена» гнусная плоть, существо которой — пища для червей, Бёме переходит непосредственно к первородному греху — вкушению плода от древа познания добра и зла. Здесь он утверждает, что первородный грех совершился через возбуждение половой похоти Евы. Змий возбудил в Еве блудное разжжение, и потому она вкусила запретный плод. Таким образом, женская похоть предстает как движущая сила первородного греха.

Согласно трактовке Бёме, Змий был «по внешности чрезвычайно симпатичным, красивым, приятным, изящным зверьком, хорошо украшенным по дьявольской спеси… Ева забавлялась остроумием и коварством Змея, а также его ловкостью и искусством». Кроме того, она была «пленена его голосом». Дальнейшее описывается так: «Бурное вожделение (Begierde) и воображение дьявола вошли через змеиную сущность в сущность Евы через звучание речи в их разговоре и через соединение вожделений обоих. И здесь вожделение Евы и вожделение дьявола в этом соединении сочетались браком (vermählet); потому что вожделение дьявола сделало похоть (Lust) Евы совершенно чудовищной и принуждало ее к похоти до тех пор, пока он (дьявол. — прим. И. Р.)не победил ее, так что она в своем вожделении согласилась на следующее: она восхотела также есть от дерева познания добра и зла».