Страшная история

То, что потом творилось на пляже, не укладывается в рамки человеческих понятий. Мы будто растеряли всё, что веками прививалось эволюцией и цивилизацией — вновь вернулись к тёмным временам неандертальцев, движимых голыми звериными инстинктами. Чудовищный восторг охватил нас при видё её нагого естества, и мы больше не могли себя сдерживать — все ринулись к ней, к своей новоявленной богине, единственной во Вселенной, средоточию всего, что имело хоть какую-то ценность в этом дряхлом мире. Люди дрались, толкали друг друга, впивались зубами в плоть своего соседа, рвали одежды, топтали упавших. Я, к великому своему отчаянию, оказался в числе потерявших равновесие. Надо мной носились безумцы, ступая без разбору на мою грудь и живот. Я встал на четвереньки, когда кто-то с силой налетел на меня, ударив коленом в висок — и я исчез в мгновенной чёрной вспышке, которая в итоге спасла мне жизнь. Мой обморок продолжался недолго, всего пару минут. Придя в себя, я оторвал раскалывающуюся от боли голову от песка и увидел фантасмагорическую картину: нагая женщина с развевающимися длинными волосами уходила в море, а за ней тянулся людской косяк, издающий странные, неестественные звуки, которые будто бы исходили не из горла человека. Но только женщина не погружалась в воду, а шла лёгкой изящной походкой навстречу багряному закатному сиянию, а люди… они уходили на дно, покорно и со счастливыми лицами, не помня себя от экстатического наслаждения. Незнакомка покидала наш город. Она была так же загадочна и прекрасна, как недавним весенним утром, когда пришла из лесов, и я взвыл от тоски, поняв, что не смогу уйти с ней, а останусь лежать на пустом берегу, хватая ртом сырой воздух. В тот миг, будь у меня силы, я и вправду без колебаний прошествовал бы за всеми, чтобы утопиться в морской пучине — так велика была сила притяжения к этой женщине. Но по мере того, как она удалялась от берега, влечение теряло силу — мозг стал выбираться на ощупь из отравленного состояния, внушённого ею; и внезапно я отчётливо расслышал, что за слово шепчут меркнущие голоса утопленников — её имя, настоящее имя, древнейшее и почти непроизносимое, покрытое мхами склепов и тёмных нехоженых троп — и закричал, закричал от ужаса и горя. Крик рвался наружу из груди, не замеченный никем, и орды горожан по-прежнему упрямо шествовали навстречу страшной смерти, на последнем вдохе повторяя: Яглахотинвоа, Яглахотинвоа, Яглахотинвоа!

2010 г.

Письмо

Жарким летним днём, когда раскалённый воздух поднимался над сухой землёй колыхающейся дымкой, у большого валуна неподалеку от большой дороги появилась женщина. Немолодая, но ещё и не старая, одетая просто, с блестящими на лбу каплями пота. Она стояла у камня, изучая его долгим внимательным взглядом, затем осторожно обошла его. Трава у подножия камня не росла, здесь была только прелая земля. Женщина присела, провела ладонью по ней и сжала руку в кулак, вбирая пригоршню шершавой почвы. Потирая её меж пальцев, она рассеянно вглядывалась в трещины на красном камне, сплетение которых гипнотизировало её, уносило в прошлое.

На десять лет назад.

Дорога тогда была куда как более оживлённой; грохот машин не стихал ни на минуту. И солнце тогда светило ярче. Единственное, что не изменилось за эти годы (может, не менялось сотню лет) — этот валун, создавший вокруг себя особое маленькое царство, выпавшее из плена времени. Наверное, они понимали это в свои юные годы, раз выбрали для послания в будущее этот камень. Вернее, землю под ним.

Жестяная коробка из-под сардин, невероятно вкусных сардин — опять же, сейчас такое не найдёшь… Женщина помнила, как они, взявшись за руки, положили в коробку свёрнутые в трубочки бумажки: два исписанных листа, хранящие их мечты и надежды. Коробка легла в неглубокую яму, и двое с улыбками забросали её землёй.

— Десять лет, хорошо? Десять лет… Договорились?

— Да, любимый. Десять лет.

В те дни десять лет казались вечностью. Много дней и много ночей, почти бесконечное их число. И где они теперь — срок неумолимо истёк, изгоняя молодость из тела и души. Женщина снова набрала в ладонь землю и в нерешительности высыпала обратно.

«Что я писала? — подумала она. — Что там было, в моём письме к будущему себе?».

Она не помнила. Сложно помнить несколько строк, написанных за пять минут в промежутке между поцелуями и весёлым смехом… Впрочем, в том и прелесть. Какой толк, если ты заранее знаешь слова, которые тебя ждут на тонком листке, наспех вырванном из блокнота?

А может, и нет никакого письма? Время убивает всё: чернила выцветают, бумага истлевает, жесть обращается в ржавчину. Что, если откопав сокровище, она увидит вместо него лишь жалкие останки?

Если бы он пришёл. Если бы он тоже сегодня вернулся в родные края, чтобы исполнить давнее обещание. Тогда они без колебаний извлекли бы послание, чтобы здесь же, вместе, прочитать его и замкнуть круг.