Страшная история

Вскрикнув и подскочив на кровати, я открыла глаза и обнаружила, что нахожусь в своей темной комнате, которую едва-едва освещал тусклый ночник, стоящий на прикроватной тумбочке. Я перевела взгляд на темное окно, за которым царствовала очередная летняя ночь.

Это был просто сон…

Тот же самый страшный сон. Должно быть, как я ни пыталась бодрствовать, все же уснула. Подняв дрожащую руку, я трясущимися пальцами вытерла со лба холодный пот. Сердце колотилось в груди с такой силой, что на мгновение мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание от таких сильных внутренних ударов об грудную клетку или оно просто разорвется прямо в моей плоти. Найдя в себе силы, я поднялась с кровати, но мои ватные ноги дрожали так, что я вынуждена была тут же плюхнуться обратно и обреченным взглядом уставиться в темный потолок.

Я все чаще и чаще вижу Вилсона Берри в своих снах, и с каждым разом эти сны становятся все ярче, все реальнее. Я просыпаюсь в муках и страданиях, а потом не хочу, да и не могу уснуть, дрожа всем телом и обливаясь слезами до самого утра.

Последнее время я почти не сплю и очень боюсь в один прекрасный момент сойти с ума. Боже, как я устала…

Но я не жалуюсь.

Так мне и надо.

Я сама заслужила это и даже больше.

Я – убийца. Я была так легкомысленна, так неосторожна, так небрежна, так глупа, что убила человека. Даже не человека, а того, кто только собирался стать человеком. Я убила восьмилетнего мальчика. Я, именно я, а не кто-то другой, убила Вилсона Берри.

Это случилось в самом начале весны, ровно пять месяцев назад.

1

(август 2018)

– Все в порядке, Джесси, – подбадривающим тоном произнесла мама, стоя за моей спиной. – Лестница на второй этаж находится прямо по курсу, просто будь внимательнее и осторожнее, когда ощупываешь пространство впереди себя тростью.

– Я все еще не могу привыкнуть к этой проклятой палке, – пробормотала я в ответ, постукивая тростью по полу впереди себя. – Мне постоянно кажется, что в следующую секунду я обязательно врежусь переносицей в какую-нибудь стену.

– Со временем ты привыкнешь, родная, – мягким, заботливым, но очень уверенным голосом отозвалась мама. – Уверена, что очень скоро ты научишься прекрасно ориентироваться в пространстве, а в один прекрасный момент сможешь обходиться в стенах дома даже без трости.

Я открыла было рот, чтобы возразить ей и сказать, что легче всего рассуждать о том, каково это – быть слепой и давать ненужные советы, если не представляешь, что это такое, но вовремя сдержалась. В конце концов, в том, что произошло со мной, виновата только я сама, но не мама.

– Спокойно, – продолжала она. – Ты все делаешь правильно. Теперь подними ногу и встань на первую ступеньку.

Я остановилась, замерла на мгновение, а потом очень осторожно оторвала от пола правую ступню и поставила ее на довольно высокую ступеньку, которая жалобно и надсадно скрипнула подо мной, раздражающе резанув ухо своим противным стоном.

– Дом, явно, не первой свежести, – буркнула я, покачав головой. – И можешь не переубеждать меня в обратном, мамочка.

– Это, действительно, так, – виноватым голосом ответила мама и, вздохнув, добавила. – Но это лучшее, что мы можем позволить себе в ближайшее время… Операции дорого обошлись нам, милая, и…

– Я знаю, – оборвала я ее, не желая развивать эту тему. – Знаю. Прости, мамочка.

– Ничего страшного. Просто продолжай подниматься и помни, что я страхую тебя со спины, на случай, если ты случайно оступишься.

Схватившись левой рукой за перила и продолжая ощупывать тростью, которую крепко сжимала в правой руке, пространство впереди себя, я продолжила подъем по слегка изгибающейся лестнице и очень скоро оказалась на площадке второго этажа.

– Умничка! – похвалила меня мама. – У тебя получилось! Для меня было очень важным, чтобы ты самостоятельно справилась с этим заданием, ведь значительную часть времени тебе придется оставаться в доме одной, родная.

В ответ на это я лишь сильнее сжала губы и мне снова стало очень жалко себя. Господи, мне целых двадцать лет, подумала я в сотый раз, но я больше похожа не на взрослую самостоятельную девушку, а на только что родившегося слепого котенка, спотыкающегося в темноте на слабых лапках и не способного ни на что без помощи своей зрячей матери.

Без нее мне давно пришел бы конец, но самое страшное, что осознание этого будет преследовать меня до конца моих дней. Я обречена на вечную слепоту и на глупую надежду на то, что ученые успеют до моей кончины придумать что-то такое, что совершит переворот в медицине, и врачи научатся возвращать слепым зрение. Какой бы фантастической не была эта надежда, но только она, пожалуй, давала мне силы идти дальше, а не покончить жизнь самоубийством.