Страшная правда о Великой Отечественной

Словно со стороны, взглянула на себя: на груди автомат, на боку командирская сумка. Идти вместе с женщинами расхотелось, и я отвернула в сторону.

Бродила по лесу двое суток. Боялась встречи с немцами, боялась и того, что мои одиночные скитания расценят как попытку дезертировать. Наконец случайно вышла прямо на штаб Македонского. Он выслушал мой рассказ. С недоумением взглянул на командирскую сумку. От его пристшгьного взгляда стало не по себе. Дело в том, что, как я успела рассмотреть, в командирской сумке были все самые секретные документы отряда: списки партизан, карта, книга приказов… Не желая подводить командира, буднично сказала, что это моя медицинская сумка..

На следующий день комиссар Селимов показал донесение Урсола о том, что в 4-м отряде погибло двое партизан, пропала без вести медсестра. Комиссар приказал Урсолу прибыть в штаб и иметь при себе запасную лошадь. Когда Урсол приехал, я бросилась к нему и успела шепнуть о том, что сумка с документами у меня.

Уже в отряде командир признался, что, если бы сумка не нашлась, ему бы не избежать трибунала, а это разжалование или даже расстрел. Самое страшное — это то, что в бумагах были домашние адреса партизан» [52].

Н.И. Дементьев: «К последнему прочесу в лесу скопилось много мирного населения, а тут немец в лес на нас пошел. Приезжает к нам сам Македонский. Он из Сочи вернулся и стал командиром бригады. Я представляюсь ему как командир отряда.

Он и говорит: - Смотри, Николай, у тебя за спиной гражданское население, не пропусти фашистов.

— Постараюсь, Михаил Андреевич.

Он меня, Николай, ну и я по старой памяти его по имени-отчеству.

Смотрю, Македонскому это не понравилось.

— Что значит, постараюсь? — рявкнул он, уже командным тоном.

Ну и я соответственно: будет выполнено, товарищ командир!

Выстояли мы тогда, а в Зуйских лесах они свой гражданский лагерь не уберегли, кто в лесу не погиб, потом их в совхоз «Красный» погнали, а там их уже как партизан расстреляли.

В гражданском лагере к этому времени уже моя Шура жила. Так что защищать мне было кого. От этой любви у меня теперь две дочки есть, а вот Шуры уже нет, Сказали бы мне раньше, что я ее переживу, никогда бы не поверил» [50 с. 8].