Страшная правда о Великой Отечественной

«В самые последние дни Севастополя он на У-2 прилетел к нам, своего технаря привез и девушку. Не хватало ему бензина до Большой земли. Несколько дней жил у нас, пока ему не сбросили канистру бензина, тогда он полетел на Кавказ, но бензину ему и здесь до посадки не хватило, из-за встречного ветра и перегрузки (3 человека) бензин кончился уже над Керченским проливом. Сел на воду. Трое суток плавали, держась за пустую канистру, пока их случайно не подобрал наш катер. Самолет полузатонувший рядом, попробовали взять на буксир, но он развалился и затонул» [92, с. 32].

На другом уголке Крымского полуострова связь с партизанскими отрядами Зуйских лесов установило командование Крымского фронта.

Во второй половине марта летчиков 764-го полка лейтенанта Морозова, младшего лейтенанта Молчанова и сержанта Зеленкова вызвали в штаб полка и вручили предписание отбыть в Керчь в распоряжение штаба ВВС Крымского фронта. Там стало известно, что они и еще три экипажа соседнего 763-го полка получат санитарные самолеты С-2 и будут заниматься эвакуацией из Крымских гор раненых партизан. Как старший по званию лейтенант Морозов был назначен командиром группы. Со всех летчиков взяли подписку о неразглашении военной тайны.

25 февраля 1942 года был произведен первый сброс продуктов с самолетов ТБ-3. Всего 36 грузовых парашютов.

Первый блин в какой-то степени вышел комом. Мешки с мукой разбивались о землю, оставив вокруг себя облако белой пыли. Уже к следующему разу те, кто готовил партизанские посылки, внесли коррективы и стали насыпать неполный мешок, а уже его вкладывали в «суперупаковку» — во второй мешок, который и оставался целым после удара о землю. Второй сброс состоялся почти через месяц, 24 марта 1942 года. Партизанам удалось собрать 28 грузовых парашютов [73, с. 65].

С момента установления связи с командованием Крымского фронта партизаны с нетерпением ждали прилета самолетов с посадкой в лесу.

Несколько ночей подряд из-за плохой погоды откладывался вылет лейтенанта Морозова. Затем было два возврата по той причине, что горы оказались закрытыми облаками. В эти дни 763-й полк внезапно перебазировался в другое место и вместе с ним улетели прикомандированные летчики. Остались всего три экипажа и шесть санитарных самолетов С-2 [73, с. 168].

А раненых все эти ночи приносили и уносили, приносили и уносили. Люди выбились из сил. Наконец, 6 апреля 1942 г. лейтенант Морозов вылетел. Самолет взял курс на юг и минут через двадцать вышел к мысу Чауда. Под крылом был Феодосийский залив. Далее на мыс Меганом. К счастью летчиков, на мысе был оборудован маяк, который обслуживал корабли противника. Он возвышался на высоте 363 метра и был прекрасно виден с моря. Затем доворот и курс на партизанский аэродром.

Ближе к полуночи партизаны услышали рокот мотора, знакомое с довоенных лет тарахтение «кукурузника». Искренне ужаснулись тому, как летчик в такой темноте сможет посадить самолет на столь маленькую площадку.

К общему разочарованию, летчик категорически отказался взять с собой кого бы то ни было, так как этот полет ознакомительный и прилетел он не на санитарном самолете, а на боевом У-2. Осмотрев площадку, Морозов твердо заверил, что вторым рейсом обязательно заберет раненых.

Вернувшись на аэродром в селе Хаджи-бие, что на Керченском полуострове, лейтенант Морозов подробно рассказал товарищам об условиях полета. Превышение площадки над уровнем море оказалось 850 метров, взлет и посадка возможны были лишь в одном направлении — на взгорок в сторону моря.

Вот как описал дальнейшее в своих дневниках Н.Д. Луговой: «Во второй половине ночи Морозов, как обещал, прилетел вновь, и мы усадили во вторую кабину Ларина» [78, с. 120].

В работу включилась вся группа Морозова, которая работала на партизан в течение месяца, вплоть до катастрофы Крымского фронта.