Страшная правда о Великой Отечественной

Нападки со стороны этого выжившего из ума старика (Мокроусов) мне надоели. В лесу и так много переживаний, а тут еще эти нелепые нападки и все ради дружка Генова.

Я очень прошу Вас, т. Дивизионный комиссар, каким-нибудь образом оградить меня от этих нападок и дать возможность в более спокойной (относительно) обстановке продолжить борьбу с врагами. Конечно, я понимаю, что Мокроусов — фигура, которую не снимешь, да и нет острой необходимости, но поставить на место не мешало бы и Мокроусова, и Мартынова.

21.03.42 Попов» [16, с. 35].

В отношении разграбленной продовольственной базы мне удалось найти в архиве объяснительную одного из непосредственных участников этого события — командира из «группы Селихова», а впоследствии командира 4-го Красноармейского отряда Иксема Незамова: «Виноградов с группой возвращался в отряд. Они увидели в лесу бочки. Оказывается, это была база. Она была открыта, никем не охранялась. В землянке было 2 ящика брынзы и сало. Они решили продукты забрать с собой» [20, с.46].

Последним источником питания остается база Зуйского отряда, и Н.Д. Луговой вынужден отдать последние продукты. Голод наступает и в его отряде.

Бедственное положение крымских партизан, наконец, осознается командованием Крымского фронта и принимается решение о снабжении их продовольствием, оружием…

Вот как описывает это событие А.С. Ваднев: «Пришло известие о том, что самолет сбросит продовольствие. Ждем его в районе Колан-Баира на высоте Средняя. Вдруг приходит какой-то командир и говорит, что продукты сбрасывают для военного отряда. Меня заинтересовало, к кому отношусь я — пограничник? Он ответил, что к гражданским.

Мы возмутились. Первая сброска прошла, но наше положение не улучшилось — продукты забрали в штаб района. В сброске было масло, консервы, мука и боеприпасы. Мы продуктов не увидели.

Вторая сброска была прямо над лагерем. Был строгий приказ за утаивание продуктов — расстрел. Командир отделения Липовец все же украл первый парашют с концентратами. Его поймали. Городовиков и Кураков настаивали на расстреле, а Соловей, зная боевые дела Липовца, не соглашался. Приказ о расстреле был подписан, но расстрелять все не решались, так как гнев партизан был бы большой. Продукты стали делить между всеми отрядами» [22, с. 42].

В действительности история с Липовцем закончилась трагично. Как указывается в его карточке учета: «Дезертировал из отряда». Поскольку после войны его имя не всплыло, то, вероятнее всего, он погиб.

Все последующие месяцы партизанской борьбы продолжалась эта ужасная, дискриминационная практика «целевых сбросов»: «военным», «спецгруппе НКВД», «разведгруппе Черноморского флота»…