Страшное дело. Тайна угрюмого дома

И, обняв гостя за талию, он ввел его к себе в кабинет.

Смельского главным образом поразил кабинет его старого друга. Все в нем было так роскошно и изящно, что молодой адвокат несколько дольше, чем следовало при первой товарищеской встрече, остановил взоры на некоторых вещах.

Шилов сам придвинул гостю кресло и пустился в расспросы, как он поживает, как устроился.

Движения Шилова были, как заметил Смельский, чересчур отрывисты, слова и тон, несмотря на попытку быть любезным, деланны, а лицо исхудало и бледно, только и жили на нем своим обычным красивым блеском таинственные темные глаза, знакомые Смельскому еще с университетской скамьи.

– Что с тобой? – спросил он. – Ты как будто нездоров, похудел, побледнел?

Тень пробежала по лицу Шилова, и оно сделалось еще мрачнее, и еще угрюмее блеснули его глаза.

– А, много неприятностей! – махнул он рукой. – И не только неприятности, даже целая беда, брат, стряслась со мною.

– Что такое? Какая беда?

Шилов изобразил на лице нерешительность, казалось, он раздумывал, рассказать другу про эту беду или умолчать.

Но вот сверкнула улыбка – тоже странная, тоже немного мрачная, и он решился.

– Да неужели ты не читал в газетах?

– Когда?

– Сегодня, вчера!

– Что?… Нет, я вот уже три дня не видел газет, я занят был совсем другим, у меня тоже, хотя и косвенно, но тоже неприятное дело… с родственницей моей невесты. Ну, да это я тебе потом расскажу. А что с тобой? Вероятно, выдающееся что-нибудь, если ты попал в газеты.

– Да, Смельский, – мрачно ответил Шилов, – даже чересчур выдающееся… Вот погляди. – Он раскрыл рубашку, где виднелась забинтованная грудь, а потом показал и порезы на руках, залепленные пластырями.

– Да! Да! Я и хотел спросить тебя, что это значит…

Шилов подробно рассказал о нападении на него в парке и в заключение назвал фамилию преступника.

Но лишь только он произнес ее, как Смельский вскочил с кресла и с ужасом спросил:

– Неужели Краев?

– А что же такое? Разве ты знаешь его?…

– Моя невеста сестра Краевой, последняя вызвала ее телеграммой, и мы только что с поезда: она поехала туда, а я к тебе, потому что я не знаком еще с Краевыми.

На этот раз лицо Шилова приняло изумленное, почти испуганное выражение.

Несколько минут свет и тени боролись на его лице, и наконец он «сделал улыбку», отрывисто сказал:

– Какое ужасное совпадение…

– Да, ужасное! – подтвердил Смельский. – Но скажи, пожалуйста, что же побудило этого человека на такой шаг?

– Нахождение у меня в кармане такой суммы, как сто тысяч.

– Как же он мог узнать про это?

– О, братец, если вор захочет украсть, он всегда сперва узнает, где это сделать удобнее.

– Но ведь он чиновник, как я слышал, кандидат университета. Я, знаешь, даже помню эту фамилию, но только он был старше меня и тебя двумя курсами и на филологическом.

– Да-да! – ответил Шилов. – Может быть.

– Но такой негодяй!

Шилов пожал плечами:

– С голоду? Он больше дурак, чем негодяй, что ввязался в шайку грабителей, которые даже не догадались убить ограбленного, как я потом рассуждал, это так глупо было сделано, как нельзя глупее. Неужели у того, который оцарапал мне грудь ножом, не хватило ловкости воткнуть его поглубже? А другие? Чего же они разбежались как бараны?

– Полно, Дмитрий Александрович, ты говоришь это таким голосом, будто в самом деле жалеешь, что не убит.

– Оно так и есть!

Смельский с изумлением взглянул на него.

Лицо Шилова было опущено, и виднелся только лоб с взбучившейся жилой и мрачной складкой, a усы торчали вверх около щек острыми толстыми иглами.

– Если бы они убили меня, – продолжал Шилов, – мне бы не пришлось так страдать, как теперь.

– Но почему же?

– А ты думаешь, сто тысяч недостаточная причина, чтобы терзаться об их исчезновении, разве это не может, несмотря ни на какие доводы фактов, поколебать отношения мои с графом? Да, наконец, разве за часть, в сто раз меньшую, не лишают себя люди жизни, в особенности такие бедняки и труженики, как мы с тобой?

– Ну, уж это нет!

– О, брат, обстоятельства заставят, и ты скажешь да! Деньги, брат, сердце жизни, что-нибудь случится с ними, и весь человеческий организм на волоске от смерти. Жизнь без денег – медленное трупное разложение.

Смельский не согласился в принципе, но понимал, что его другу, должно быть, и в самом деле тяжело, потому что как бы там ни было, а он является хотя и невольной, но все-таки причиной утраты графом такой крупной суммы.

«Но боже мой! Какое страшное совпадение, – думал он, – муж сестры Анны вор и разбойник? Как подействует это на Анну и что там вообще происходит, в этом злополучном доме?»

Смельский почувствовал необходимость сейчас же отправиться к Краевым и разузнать все в подробностях.

Он взялся за шляпу и обратился к Шилову с такими словами:

– Я сейчас пойду туда, Дмитрий, но надеюсь на твое гостеприимство на несколько дней.

– С удовольствием! – ответил Шилов. – Я тебя познакомлю с графом, и он, вероятно, как моего знакомого, сочтет тебя и своим гостем. Мы тебе отведем помещение внизу, оно и предназначено для гостей.

– Спасибо! Но мое-то положение каково теперь? – сказал Смельский, поднимаясь.