Страшное дело. Тайна угрюмого дома

Тут стоял стол и несколько штук самой разнообразной мебели – от табурета и скамеек до неведомо откуда попавшего сюда бархатного кресла очень изящной работы, хотя и о трех ногах, четвертую из которых заменял обрубок полена, прибитый гвоздями. Стол был сплошь уставлен бутылками и самой разнообразной снедью. Тут же горело штук шесть свечей, воткнутых в горлышки бутылок. Неподалеку от стола виднелось черное отверстие с поднятым люком, его окружали зажженные фонари рефлекторами наружу.

Но если это помещение было странно, то лица, присутствующие тут, были еще более достойны внимания. Кроме старых наших знакомых Серьги, Баклаги, Ивана Трофимовича и Митьки Филина было еще много других, среди которых, как черные пятна на белом, выделялись красивая, сурово глазастая женщина, в небрежной позе сидевшая рядом с Иваном Трофимовичем, и возле нее существо совершенно необъяснимого вида.

Это был карлик, сидевший на стуле на корточках, потому что ноги его (если только можно было назвать этим словом отростки, их заменяющие) были малы, как у новорожденного. Зато туловище имело нормальный объем, но всего замечательнее была голова, имевшая такое близкое сходство с собачьей, что в первый момент его легко было перепутать со зверем. Длинные, густо поросшие волосы делали его похожим на болонку, сидящую на хвосте. Рядом с ним восседал молчаливый и угрюмый Митька Филин. Он медленно вращал своими совиными глазами и чаще всего останавливал их на собакоподобном уроде с видом покровителя и дрессировщика.

Красивая женщина, в которой немного проглядывал цыганский тип, время от времени тоже обращала внимание на урода и гладила его по мохнатой голове, совсем как красавица гладит свою любимую собачку. В то время когда она поднимала свою красивую, сверкающую кольцами и браслетами руку, чтобы опустить на голову урода, на лице Митьки Филина отражалось удовольствие, словно эта рука гладила его. Несколько раз он подносил уроду рюмку водки и закуску на вилке. Хватая и то и другое с идиотичной жадностью, несчастный с ужимками и смакованием отправлял эти даяния в свой громадный, с крепкими большими зубами рот. Об этих трех субъектах мы поговорим более подробно впоследствии, потому что отношения Митьки Филина к уроду представляют из себя нечто особенно интересное, а пока вернемся к текущему рассказу.

Несмотря на франтоватую наружность графа, появление его в этой трущобе не произвело особенного эффекта, несколько рук протянулось к нему как к старому знакомому, да красивая женщина дружески кивнула ему головой, с той улыбкой, которую женщины дарят тем, кто им нравится. Николай Прокофьевич, освободившись от рукопожатий, сел между нею и Иваном Трофимовичем. Шум возобновился.

– Да тише же, черти! – воскликнул Иван Трофимович, вставая, и серые глаза его недобро вспыхнули на добродушном с виду лице.

– Вам объявлено, черти, что мною делается в доме обыск… Я сам плюю на это привидение… Оно меня до сих пор не тронуло, значит, и впредь не тронет… Если я найду до пятницы что-нибудь (сегодня у нас понедельник?), то не утаю же я от вас, а не то… хотите хоть сегодня идем опять… давайте искать… Найдем, все наше! Конечно, у старика должны быть деньги… Да только где? Дом-то ведь велик!..

В то время когда Иван Трофимович говорил, граф тихонько дернул его сзади, но мошенник не подал и виду, что замечает эту поддержку, и продолжал, даже не сделав паузы.

– Вот вы, дураки, пристаете ко мне, а ведь надо быть дураком, чтобы не понять того, что я говорю… Вон Жучок и тот понимает, – указал он на урода, который при этом обращении сделал гримасу и зашевелился на стуле. – Стало быть, нечего и пытать меня… Слава богу, не первый год с вами, братцы, работаем… А впрочем, повторяю еще раз, если хотите, можете сами искать, хоть весь дом перевернуть. Это, братцы, мое последнее слово… Ходы туда вы знаете… Валяйте!.. Только не я буду в ответе, если кто-нибудь из вас попадет в лапы фараонов.

После этого Иван Трофимович сел и, многозначительно переглянувшись с своей соседкой, обратился к графу, шепнув:

– Сейчас!..

Спустя несколько минут после того, как разговор перешел на другие темы, Иван Трофимович толкнул Крушинского и отошел с ним в сторону.

– Сегодня не иди! – шепнул граф. – Сегодня там будет мой сын и, вероятно, полиция… Они будут выслеживать привидение.

Тень улыбки чуть дрогнула на лице Ивана Трофимовича.

– Спасибо, что предупредил, – сказал он, – я не пойду.

И, обратившись к остальным, громко произнес:

– Вот граф сообщает, что сегодня в доме будет полиция… Предупреждаю и я, братцы, а затем как хотите!.. – потом он вернулся на свое место и, вытянув одну руку на стол, принял такую позу, которая невольно внушала уважение к его и без того степенной и важной фигуре.

Наискось от него за столом сидел в тени угрюмый рослый человек и не спускал блестящих глаз с лица его соседки. Временами эти глаза обращались и к нему, и тогда в них блестела ненависть.