Страшное обаяние

– Да противно как-то: Серега всю жизнь в интернате, сам себя вытянул в люди, а стоило ему помереть, заметь, не бедным, так и родственнички не преминули найтись. Где же они пропадали почти тридцать четыре года?

– Его отец сидел в тюрьме двадцать пять лет за убийство жены. А сейчас он совсем немощный, из дома не выходит.

– Офигеть! Он еще и убийца!

– В жизни всякое случается. Не надо судить. Ты ведь не знаешь обстоятельств.

– Да и знать не хочу! Я очень злюсь на тебя, Настя! Где ты взялась на нашу голову?!

– Считаю твой вопрос риторическим. Поэтому отвечать на него не буду. Спасибо, что предупредил, что зол на меня, хотя я и так это вижу. Не буду раздражать тебя дальше. У меня дела.

– Пойдешь совать нос не в свое дело?

– Возможно, но если это дело меня волнует, значит, оно мое. Всех благ!

Когда я выходила, слышала, как взбешенный Виталий стукнул кулаком по столу. Я вовсе не хотела его злить. Отчасти он прав, но и я права. Моя бабушка учила меня сострадать, и я хорошо выучила ее урок.

А сейчас я быстренько к Гоше домой, сменить одежду, помыться – и на вокзал. Дел невпроворот!.. Я заказала электронные билеты в Питер и обратно. Надеюсь, что успею обернуться в этот срок.

На вокзале на доске объявлений я увидела свой портрет с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Значит, меня все-таки ищет полиция! И хотя сейчас я сильно отличаюсь от этого портрета, нужно быть осторожнее. Я натянула до самых глаз шапочку и пошла к поезду. Проводник и не думал меня рассматривать – ну и чудесно! В купе поезда я ехала одна, поэтому с комфортом устроилась на нижней полке и уснула.

Утром я была уже в Питере. Взяла такси, чтобы быстрее добраться до колонии, которая располагалась за чертой города. Там мне пришлось потрудиться, чтобы дойти от начальника колонии до начальника медчасти. Мое корреспондентское удостоверение проложило мне этот путь. Я ссылалась на то, что мне необходимо написать статью о содержании заключенных в медучреждении: получают ли они должное лечение, хватает ли медикаментов и оборудования. Почему я приехала именно в Питер, именно в эту колонию и кто дал на это разрешение – эти вопросы я пресекала с помощью своей лучезарной улыбки. И опять она меня не подвела. Я клятвенно заверила, что покажу статью до ее выхода, не буду вскрывать проблемы, а изложу все в «лучшем виде». Таким образом я и добралась до начальника медчасти, – мужчины среднего возраста, с неглупым и уставшим лицом.

– Марк Семенович, – представился он.

– Анастасия Полетаева. Извините, что отнимаю ваше время! Работа… Нужно написать статью о медицинском уходе за заключенными.

– Но почему именно к нам?

– Этот вопрос задали бы в любой из колонии, не так ли? Поэтому о какой-то же мне нужно написать, а ваша медчасть – одна из лучших! – откровенный и безосновательный подхалимаж с моей стороны, но Марк Семенович согласно кивнул.

Мне выдали халат и провели по палатам. Я задавала вопросы разного характера: с какими болезнями чаще всего попадают сюда, насколько они излечимы, бывают ли случаи суицида и при каких обстоятельствах, куда отправляются запущенные больные. Начальник ежился от моих вопросов, но стойко сносил их.

– Все бывает в колонии. Это ведь человеческий муравейник. Здесь свои законы, свои проблемы, свои болезни.

– Да понятно. Маленькая модель государства.

– Совершенно верно! Только за колючей проволокой, но и в большом государстве тоже есть границы и ограничения.

– Марк Семенович, да вы философ! – восхитилась я.

– Поживешь в колонии, понаблюдаешь – невольно станешь философом, а то и отшельником.

– Я понимаю, что вы хотите сказать: в маленьком государстве проблемы острее и более утрированы.

– Да вы молодец! Сразу видно, что человек думающий.

– Спасибо! А можно мне посмотреть журнал учета больных? Или как это может называться у вас? Я посмотрю, поразмышляю.

– Ну что ж, возможно. Только там мало интересного. Вот истории болезни будят воображение!

– Я в медицине не очень-то разбираюсь, поэтому пока с журнала начну. А потом, если не возражаете, и истории болезни полистаю наиболее примечательных больных?

– Хороший план! Пойдемте к медбрату. Я дам необходимые распоряжения в отношении вас.

Мне выделили комнату, принесли чай с булочкой и журнал.

Я не собиралась долго засиживаться над ним. Меня интересовал конкретный человек. Я пролистала все записи десятимесячной давности – Павлова Сергея в них не было. Что такое? Но раз он болел, потом вены себе вскрыл, значит, запись должна быть. Я решила просмотреть весь год, начиная с даты прибытия Сергея в колонию и до сих пор, и нашла запись о нем в конце июня. Павлов Сергей действительно попал в медчасть с подозрением на пневмонию: я выписала всех заключенных, которых перевели сюда в это же время. С замиранием сердца я пролистывала журнал, надеясь на чудо. И, о боги, оно случилось! Я нашла имя заключенного, недавно поступившего в медчасть, которое уже повторялось в июне: Курский Павел Ильич, сердечная недостаточность. Я посмотрела номер его палаты и обратилась к медбрату:

– Скажите, могу я поговорить с больным заключенным? Вот, например, Зыков Григорий.