Западная цивилизация продолжает говорить о безусловном принципе прав человека, о свободе как естественной основе жизни – и последовательно закрывает глаза на полное личностное бесправие там, где есть финансовый или армейский интерес. Будь то Китай с его невероятным ростом и невероятным же контролем за каждым. Будь то Россия с ее жестко подавленной информационной системой и тотальными приписками на выборах. (Многие считали, что приход иностранных совладельцев в состав российских медиахолдингов переменит ситуацию; не тут-то было, зона действия общественной репутации – Запад, а за его пределами свободолюбивые корпорации находятся как бы вне зоны действия сети.) И тем более тоталитарный Пакистан или фашизоидная Эстония – имею в виду не народ, а правящую элиту этой славной страны. Распространяется влияние спецслужб; по сантиметру, по миллиметру, но личные свободы неуклонно сдают позиции всеобщему контролю, оправданному жаждой безопасности. Отказавшись некогда от религиозных ценностей веры ради светских ценностей прав человека – во имя свободы, Запад медленно и постепенно, но все же начал жертвовать свободой и правами – ради контроля и безопасности.
Россия, напротив того, честно порицает правозащитные штучки, зато хвалит православные традиции. Даже министр иностранных дел Сергей Лавров сочиняет статью, где о нашей внешней политике пишет в терминах Уварова и Горчакова, а Нагорную проповедь приравнивает к вертикали мироздания. Но если отвлечься от слов и посмотреть непредвзято на дела, станет ясно, что православие тут решительно ни при чем. Независимо от личных воззрений наших вождей, которые не обсуждаем, потому что не наше дело разбираться с их бессмертными душами. При чем – лишь паталогический страх перед любыми переменами, поскольку они рискованны; налицо тотальное неверие в возможности России развиваться. Сохранить бы то, что есть… Любой ценой.
Ценой отказа от гражданских свобод. Ценой новой гонки вооружений – не соотнесенной с реальными военными потребностями и долгосрочными экономическими возможностями; «Булава» проносится над миром, стратегические бомбардировщики готовы подняться в воздух на боевое дежурство… Ценой всеобщей подмены понятий, ценной создания фантасмагорической картины мира, в которой против русского мира направлено все и такие мощные, грозные враги, как Грузия и Балтия, спят и видят, как бы захватить нас – и переправить в лапы вашингтонского обкома. Разумеется, как тут обойтись без новых опричников по имени «наши» (словцо терминологически возникло как раз в опричных грамотах эпохи Грозного царя). Они героически защитят нашу волю; а наша воля – ни во что не верить и усердно креститься, чтобы пронесло.
Разумеется, никакого греха в том, чтобы стелить соломку, отодвигать угрозы, управлять кризисами, – нет. Никто не обязан сладострастно отдаваться катастрофе; оно, пожалуй что, и вредно – с любой точки зрения, от церковной до медицинской. Но разменивать свою свободу, данную от Бога, – свободу развиваться, свободу иметь личные убеждения, свободу приумножать таланты, свободу жить за пределом кротовьей норы – на какие бы то ни было гарантии есть предательство. По отношению к Провидению. Если вы верующий. Или к судьбе. Если вы верите в то, что не верите. Запад, перестающий печься о праве личности и передающий системы управления погоновожатым, незаметно перестает быть Западом. Россия, забывающая о Царстве Небесном ради земного покоя и позволяющая вождям присваивать то, что принадлежит исключительно Богу, – тоже не вполне Россия. Русские церкви всегда были Бог-постами, постоянным напоминанием о том, что ничего окончательного на земле нет и быть не может: процесс творения – не завершился.
Но современный мир, что западный, что восточный, предпочел обустроить себя по принципу безумного чаепития; насвинячили, запачкали чашки и ложки – пересаживаемся к следующему прибору. Заранее зная, что когда-нибудь чистые тарелочки закончатся и мы зависнем над собственной грязной посудой. Но не в состоянии предугадать, в какой именно это момент случится.
…Так будет в октябре очередное сотрясение рынков или все-таки нет?
Зачем раскрыто дело Политковской?