Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды

Нехорошо вроде бы радоваться чьей бы то ни было смерти; смерть, как рождение, – тайна, требующая смирения и тишины. Но бывают все же исключения; иной раз люди сами вычеркивают себя из списка живущих и при жизни становятся частью потустороннего темного мира. Ниязов – из их числа. Бывший секретарь ЦК мгновенно преобразился в восточного князька; князек вырос до масштабов полноценного деспота. Сограждане могли умирать голодной смертью; он возносился до небес. Людей без суда сажали в тюрьмы; он процветал. Русское население было осознанно и жестоко унижено; он писал вдохновенные поэмы и нанимал поэтов из России переводить свои творения, а русские чиновники, равно как западные бизнесмены, охотно летали в Ашхабад из Москвы и Франкфурта, закрывая глаза на творившееся беззаконие. Потому в Туркмении правил его величество Газ; Сапармурат Ниязов был всего лишь полномочным пророком, а настоящим богом был всесильный углеводород.

Разумеется, мы так и не узнаем, сам ли он умер во сне или ему помогли, как это часто случается с несменяемой властью; что теперь будет происходить в Туркмении, так гордившейся своей стабильностью, – увидим. Но в любом случае на ниязовском примере можно кое-чему поучиться. И не беда, что урок этот человечеству преподают не первое тысячелетие – один в один, даже порядок слов не меняется. На нас действует только то, что вблизи; происходившее при нас, случившееся на наших глазах; вчерашний пример не работает.

Правило первое. Не надейтеся на князи, на сыны человеческие; в них же несть спасения. Те, кто сделали ставку на товарища Ниязова, когда-то получили все и сразу; они жировали, управляли, командовали; враги не имели шансов, жили с опущенной головой. Теперь соратники станут подельниками, лишатся всего – и тоже сразу. Вольно ж им было надеяться на человека как на Всевышнего; охота была содействовать злу. Сдайте оружие, документы, снимите ремень – и на выход.

Правило второе. Даже вечное правление не бывает по-настоящему вечным. Да, в 1999-м Ниязову обеспечили пожизненное право на власть; когда обеспечивали – не вдумывались в смысл термина «пожизненное». Теперь вдумаются, да поздно. Правление кончилось вместе с жизнью, остался прах неограниченной власти, пшик немереных денег, фук неисчерпаемых возможностей. И чем дольше сохранялась единоличная власть, тем дальше отодвигался неизбежный кризис, который при выборной демократии вскрывается, как нарыв, каждые четыре года (или каждые пять-семь лет, где как). Но отложенный кризис как загнанная вглубь болезнь: надо было лечить раньше, теперь поздно. Гангрена гарантирована, придется резать по живому.

Правило третье. Стремясь контролировать все, ты рано или поздно перестаешь контролировать что бы то ни было. Ниязовский клан захватил государство, подмял его под себя; потом стал подминать под приватизированное государство всю сколько-нибудь конкурентоспособную промышленность. Огосударствление было извращенной формой приватизации; но по-другому прибрать к рукам экономику они не могли. Наверное, надеялись впоследствии провести полномасштабный передел и осуществить управляемую либерализацию – в свою пользу; да не успели. Ангел смерти помешал. По-другому в единоличных политических системах не бывает; если все замкнуто на одного вождя и вождем, в свою очередь, гарантировано окружению, достаточно выбить одно-единственное звено, чтобы вся конструкция посыпалась. Прощай, дорогой Сапармурат. Спи спокойно, дорогой Туркменбаши. Только ты и будешь спать теперь спокойно; остальным – не до сна.

Правило четвертое. Упование на природные залежи, ставка на веселящий газ, а не на развитую и творчески состоятельную личность гражданина, чревата тотальным самоотравлением государства. Оно уверено, что распоряжается всем, а на самом деле не может ничего, потому что производно от углеводородной ситуации в мире. Чувствует оно себя крайне неуверенно; природного богатства не хватает на всех, приходится делить на немногих; деля на немногих, ты обречен содержать ораву спецслужб, которую приходится кормить и лелеять; в конце концов охранники начинают сжирать основные доходы и претендовать на соучастие в управлении; именно от них теперь зависит, проснется ли вождь наутро или мирно умрет во сне.

Правило пятое и последнее. Из того, что деспотизм сплошь и рядом принимает дикие, доисторические формы, никак не следует, что можно терпеть его европеизированные проявления, лощеный авторитаризм военизированных элит. По видимости разница колоссальная, по существу результат тот же. Ставка на единоличного правителя. Огосударствление экономики как превращенная форма приватизации. Отказ от выборной системы как защита от политического конкурента, он же конкурент экономический. Стабильность как синоним стагнации. И постепенное нарастание масштабного кризиса, который будет тем сильнее, чем неожиданнее.