Страшные истории для маленьких лисят. Большой город

Только ветер просвистел сквозь щели в ответ. Боль сменилась дрожью. Никаких лис внутри не было. Неужели он сам всё испортил, подумал О-370. Украдкой пробрался в Сарай. Ушёл из норы. Сцепился с двоюродным братом. Он даже вдруг пожалел, что вообще начал раскачивать это ведро.

Чем дольше О-370 всматривался, тем яснее проступал изнутри Сарай. Очертания всплывали в темноте, точно кости к поверхности воды. Тонкая полоска лунного света сияла на ведре, забрызганном чёрным, на ручке висели перчатки Фермера. В ведре что-то было. Что-то жидкое и блестящее и пахло солёным.

В углу напротив стоял большой железный ящик. О-370 искоса разглядывал его рукоятки, датчики, длинные тонкие провода. Ящик гудел и пах чем-то тёплым. По бокам у него были прорези, которые выдавались наружу, как рыбьи жабры. В его сердце свивались кольцами черви электричества. Голубые. От них покалывало в носу и сердце колотилось о рёбра.

У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У!

Ветер просвистел между неровных досок Сарая, в темноте над головой закачались тени. О-370 посмотрел наверх. На стропилах что-то висело. Что-то не одно – много.

Он сощурил глаза, вглядываясь в размытые очертания, что колыхались в вышине. Они были красновато-оранжевыми. Тонкими и пушистыми, как одеяла. Одно было рыжеватое, точно жёлудь, с чёрными треугольниками поверху. А снизу свисало что-то длинное, пышное, с белым, как луна, кончиком…

О-370 отступил назад. Лисы. Висят на стропилах. Только внутри у них ничего нет. Ни глаз. Ни костей. Ни языка. Нечем даже позвать на помощь.

От этого зрелища у О-370 сдавило грудь и оборвало дыхание. Вместо лисёныша закричал ветер.

6

– УЖЕ ВЕРНУЛСЯ? Хи-хи-хи.

– Повидал мистера Шорка, лисёныш?

– Не-е-ет, он повидал старину Гризлера. Только посмотрите на белки глаз!

– Забирайся в нору, малыш! Пока Фермер тебя не увидел.

О-370 ковылял назад к разрушенной норе, не обращая внимания на самок. Дойдя до норы, он посмотрел вверх, и сердце ухнуло в пятки. Слишком высоко – не допрыгнуть.

Н-211 свесил через край морду:

– Вернулся!

– Цел и невредим, – поддакнула через сетку П-838. – Повидал предков? Прогнали они тебя из Сарая навеки?

У О-370 иссякли слова. Нижняя губа затряслась.

– Ты попробовал персики и сороконожки? – с любопытством в глазах спросил Н-211. – Как там Девятьсот сорок седьмой?

«У А-947 больше нет тела», – подумал О-370, и вдоль позвоночника пробежали мурашки.

Он посмотрел на Белый Сарай, который сиял в лунном свете, точно безглазый череп.

– Триста семидесятый! – окликнула его П-838.

Его глаза снова обратились к сетчатым норам.

И он вдруг догадался, что это никакие не норы. Это клетки. Сетка нужна не за тем, чтобы оберегать лис. Она нужна, чтобы не дать им сбежать. А на бирках указаны не имена, а порядок, в котором лисы отправятся в Сарай, чтобы Фермер мог…

– Эй, – воскликнула П-838. – Ты теперь такой гордый, что после Сарая не желаешь даже разговаривать с нами?

О-370 посмотрел снизу вверх на неё, на двоюродного брата и на какое-то мгновение с ужасом увидел их перед собой без шкур. Мясо, зубы, глаза, лишённые век. То же самое, что блестело в ведре.

– Они… – выдавил он из себя. – Они выбрасывают остальное.

– Кто что выбрасывает? – спросила П-838. – Мозги тебе выбросили? Говори яснее.

Морда у О-370 словно окоченела. Он хотел, чтобы вся эта история поскорее закончилась.

– Почему у тебя из губы кровь? – спросил Н-211.

Собираясь уходить из Сарая, О-370 обнюхал железный ящик, принюхался к Голубому, что трепетало в железном сердце.

Это, наверное, от него шёл колючий запах, от него стояли торчком усы. Это, наверное, из него вспыхнуло Голубым, когда альфы оказались в Сарае. Что бы то ни было, О-370 теперь знал: это и есть та самая машина, которая отняла жизнь А-947. Точно так же, как у сотен лис до него. У тысяч.

«Живодёр», – подумал О-370.

Он решил уничтожить машину. Но едва он набросился на её железные стенки, острый край разрезал ему губу.

– Нам надо выбираться отсюда, – прошептал О-370.

– Выбираться откуда? – спросила П-838.

– Из клеток, – рявкнул в ответ О-370. – И бежать подальше от Фермы!

– Из клеток? – переспросила П-838.

Н-211 поник головой.

– Нам… – О-370 пытался найти слова. Но слова не шли. Он решительно заглянул двоюродному брату в глаза: – Поверь мне, Двести одиннадцатый. Надо уходить. Сейчас же.

– Я… я не могу, – ответил Н-211, перенося вес тела с передней лапы. – У меня заноза.

– А я бы и рада пойти с тобой, – сказала П-838, выгибая спину и вытянув ноги, – да только моя-то нора всё ещё стоит, так что мне придётся остаться, получать еду два раза в день и ждать, когда я отправлюсь в Белый Сарай, чтобы во веки вечные есть персики и сороконожки со всеми нашими друзьями и родными. Вот досада!

О-370 вдруг догадался, что лисы невольно подыгрывают Фермеру. Они верят, что люди добры, что Ферма – это рай. Они пересказывают молодым истории, чтобы у тех от страха облетела с усов вся дикость, и чтобы они не вступали в драку, когда Фермер придёт за ними.