Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ)

Глава 4

— Не понимаю. Если все стражники и воины города подчиняются лично ему — почему бы Закарису не свергнуть брата и не стать самому королем, настоящим и единым? Вся воинственная дворянская молодежь от него без ума, да и простой народ бы поддержал, слуги его любят. Говорят, что он строг, но справедлив — даже собственного любимого сына в острог посадил, когда тот по пьяному делу разбой с бесчинствами учинить надумал. Про Зиллаха отзываются куда с меньшей теплотой.

— Почему, спрашиваешь? Да хотя бы потому, что Закарис не дурак. Он отлично знает, откуда у асгалунского трона ножки растут. Захватить власть он бы мог легко. Удержать — нет. Это все неприятные новости?

— Нет, — Квентий покосился осторожно и начал заход с другой стороны. — Еще поговаривают, что Асгалун — далеко не самый подходящий город для новой столицы. Да и юный король Селиг был бы куда лучшим правителем, чем…

— А! — Конан отмахнулся. — Опять Шушанцы воду мутят. Ко мне вчера на пиру подкатывались, теперь вот и до тебя добрались. Что еще?

Квентий вздохнул. Откашлялся. Сообщил подчеркнуто нейтральным тоном:

— О тебе тоже слухи ходят… странные. Говорят, что с годами ты… э-э-э, несколько…

— Состарился, поглупел и ослаб, — задумчиво окончил Конан сам фразу, на завершение коей у Квентия духу так и не хватило.

Квентий облегченно перевёл дыхание — гроза откладывалась, Конан, похоже, не собирался немедленно рвать и метать, круша все вокруг в опровержение обидных слухов. Внезапно в светлую голову начальника Малой королевской стражи пришла новая мысль, и он ревниво осведомился:

— Кто доложил?

Еще бы! Его, Квентия, кто-то посмел опередить в донесении до уха короля столь важных сведений!

— Сам догадался, — буркнул Конан, пальцами сворачивая толстое серебряное блюдо из-под баранины в аккуратную толстенькую трубочку. Хорошая дубинка получилась — увесистая и держать удобно. — Еще вчера. Когда они мне в комнату две жаровни приволокли. И это — сейчас, в первую осеннюю луну, когда такая теплынь! Даже детям — и то одну на двоих принесли, да еще и маленькую. А мне — сразу две, и больших. Понятно — у стариков кровь холодная, они вечно мерзнут, вот кто-то и расстарался. И подушечки эти, и карета с носильщиками… вместо вина — подогретое молоко, вместо мяса — бурда, которую даже жевать не надо… Как уж тут не догадаться!

Он продел в серебряную трубу витой шнурок, завязал особым узлом, полюбовался на творение рук своих. Остался доволен. Увесистая серебряная чушка вышла длиной больше локтя, но, благодаря сохранившимся на ее поверхности кое-каким украшениям, выглядела при этом достаточно нарядно, чтобы можно было подвесить ее к собственному поясу, не вызывая лишних подозрений, как еще одну драгоценную побрякушку. Грубоватая, конечно, и несколько аляповатая на утонченный придворный вкус, но чего еще ожидать от короля-варвара, к тому же стареющего? Пусть себе болтается, никто и внимания не обратит, много их там, разных. Самое же главное достоинство — узел. Такой узел можно распустить одним движением, если дернуть умеючи — и вот тебе готовое оружие, очень весомый аргумент в умелых руках.

Квентий сначала смотрел на манипуляции Конана со столовой посудой недоумевающее, потом просиял — ему показалось, что он понял.

— Я понял, почему ты не возмутился вчера — ты решил их проучить, да? Сегодня вечером, на состязании мечников, да? Выйдешь в самом конце и сшибешься с их лучшим бойцом! То-то потеха будет! Старичок одолел их лучшего воина! Да они от такого позора долго не оправятся… Конан, это гениально.

— Нет.

— Не спорь! Гениально! Только необходимо тщательно выбрать время…

— Я не буду участвовать в состязаниях.

— Да-да, конечно, мы не будем объявлять об этом заранее, а потом, когда наступит подходящий ммг… Или лучше даже — во время кулачного поединка, это зрелищнее и всегда вызывает больше…

— Квентий. Я не буду участвовать в состязаниях. Совсем.

— Но почему?! Они же тогда так и будут думать, что ты старый и слабый бывший герой, с которым совершенно не надо считаться!

— Вот именно, — сказал Конан. Весомо так сказал, со значением.

Привязал серебряную дубинку, проверил, легко ли будет при необходимости ее выхватить. Оказалось — очень даже легко. С интересом осмотрел остальную посуду — а не найдется ли еще чего подходящего. Не нашлось. Но это ничего, ведь еще предстоит обед и ужин…

— Поединки — это забавы молодых. А я уж как-нибудь со стороны посмотрю. По-стариковски. — При этих словах Конан нехорошо осклабился, с хрустом разминая мощные руки. — Посижу, послушаю, подремлю на солнышке. Может, и услышу чего интересного про здешние планы, в которых всем почему-то так не хочется принимать меня в расчет. А ты ступай пока. И всем, кто только захочет слушать, говори, что король у тебя — действительно старик, капризный и вздорный. Что когда-то, о да, он, конечно же, был героем, но плоть слаба, тело дряхлеет, да и разум давно уже не такой светлый, как был ранее. Ты понял меня?