Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только

Англичане не особо интересовались Россией до конца XVIII столетия, но теперь ситуация меняется. В глазах англичан самая огромная империя, когда-либо существовавшая на земле, бросала слишком длинную тень на Центральную и даже Западную Европу. Если в 1812–1813 годах Россия была в Великобритании очень популярна, то сразу после победы над общим врагом страх перед Наполеоном Бонапартом сменяется опасениями перед Россией.

Логично предположить, что в основе этого страха лежали имперские амбиции: державы, прежде удаленные друг от друга, превратились в соседей в колониальном мире, антагонизм стал нормой отношений, а союзы — исключениями. Но английская русофобия формируется в тот момент, когда колониальная конкуренция была скорее потенциальной, нежели реальной. Поэтому необходимо учитывать иррациональный страх перед «чужими азиатами», по определению враждебными европейским свободам и цивилизации, которые вдруг оказались в центре Европы. Фальшивое «Завещание Петра Великого» после 1815 года стало невероятно популярно в Великобритании, а мифическая «русская угроза» Индии стала газетным штампом, и это далеко не случайное совпадение. Даже серьезные издания склонялись к мысли, что победа России над Наполеоном открыла ей путь к мировому господству.

По окончании Наполеоновских войн объем информации о России заметно возрос, а жанр литературы о путешествиях стал необычайно популярным. Европу буквально захлестнула волна памфлетов, записок путешественников и политических трактатов, буквально кричавших о «русской угрозе». В результате рост знаний о России лишь усиливал подозрения европейцев, а «русская угроза» в их глазах теперь принимала конкретные очертания и ощущалась как нечто неизбежное. Более того, эти впечатления в значительной степени заменяли сведения, необходимые для выстраивания реальной политики Великобритании в отношении России.

Одной из самых первых и неоднозначных записок такого рода был «Очерк военной и политической мощи России в 1817 году» сэра Роберта Вильсона, ветерана Наполеоновских войн, одно время прикомандированного к русской армии. Вильсон сделал ряд фантастических утверждений, которые невозможно было ни доказать, ни опровергнуть. По его словам, они были основаны на глубоком знании кухни царского правительства: Россия задалась целью изгнать турок из Европы, захватить Персию, вторгнуться в Индию и подчинить себе весь мир. Построения Вильсона были настолько дикими, что многие над ними смеялись, однако столь радикальная позиция привлекала к памфлету пристальное внимание: его не только широко обсуждали, но даже не отвергали главную идею Вильсона о стремлении России к мировому господству. В результате с этого времени воображаемая «русская угроза» вошла в политическое пространство Великобритании как совершенно реальная опасность.

Эти страхи перед Россией особенно усилились в конце 1820-х годов на фоне обострения Восточного вопроса: события национально-освободительной революции в Греции, Русско-персидской и Русско-турецкой войн, активная политика России на Ближнем Востоке содействовали нагнетанию европейскими публицистами темы «русской угрозы». При этом характерно, что Великобритания совместно с Россией и Францией участвует в знаменитой Наваринской битве в 1827 году, в ходе которой был разгромлен турецко-египетский флот, греческая проблема также решалась коллегиально и в итоге была урегулирована на конференции в Лондоне в феврале 1830 года, по итогам работы которой Греция провозглашалась независимым государством. Между английским и русским правительствами существовали партнерские отношения, предпринимались совместные действия в рамках «европейского концерта», а вот общественное мнение являлось в целом антироссийским.

В августе 1828 года генерал британской армии Джордж де Лейси Эванс (1787–1870) опубликовал памфлет под названием «Замыслы России» (другой перевод — «О планах России»), в котором предлагал пересмотреть внешнюю политику Великобритании. По его мнению, Русско-турецкая война стала наглядным примером российского экспансионизма и обозначила главный вектор внешней политики России — Константинополь. С базой в Константинополе, запугивает читателя Эванс, Россия окажется в одном шаге от Индии и, следовательно, от мирового господства. Такой сценарий развития событий не имел ничего общего с действительностью, но, как и в случае с фальшивым «Завещанием Петра Великого», эта фантазия укрепила уверенность англичан в агрессивности российской политики.

Конечно, императрица Екатерина Великая мечтала, чтобы Константинополь снова стал православным, но желание вернуть его, сделать русским и посадить на его престол представителя династии Романовых постепенно сошло на нет. Однако европейцы по-прежнему воспринимали эти мечты как реальные замыслы российских государей, что отчетливо проявилось в годы Крымской войны.