Страшные сказки. Осенний сборник историй

В конце концов после очередной бессонной ночи я просто сломалась. Мне уже не хотелось ничего, даже страх куда-то пропал. Не зря ведь говорят, что самая страшная пытка – это пытка бессонницей. В этом критическом для себя состоянии я просто схватила первое попавшееся – большой топорик для мяса (он в ту пору все время лежал у меня под кроватью) – и пошла лупить по стене в надежде, что это НЕЧТО заткнется, наконец.

Как оказалось, не всю стену я проползла с мастерком в руках. Старые перекрытия никто и не подумал менять, новую звукоизоляцию положили поверх них, потом отштукатурили бутерброд и сдали нам. Когда штукатурка отвалилась, звукоизоляция распалась, а перекрытие треснуло в трех местах…

Вот тогда я и увидела ее. Нишу. Небольшую, размером может с две моих ладони. Судя по следам паутины и грязи, эта ниша изначально делалась как тайник и никогда особенно не использовалась. А вот внутри нее…

В этой нише, среди паутины и пыли лежали… кости. Я не анатом, так что не могу точно сказать, кому именно они принадлежали. Но я – художник, так что отличить человеческие останки от останков, например, животных, вполне в состоянии. А это были человеческие кости. Маленькие человеческие кости. С крошечным черепом, на котором сохранились еще характерные провалы от несросшегося до конца родничка.

Это было… Даже сейчас, спустя годы после того ужаса, у меня нет слов описать свои чувства в тот момент. Паника жуткая, ужас, охватывающий конечности, полное нежелание принимать то, что видишь, за реальность… Я просто НЕ ВЕРИЛА, не хотела верить в то, что вижу…

Пока я стояла там с этим жутким молотком перед ужасной картиной, мои приятели вызвали продюсера и полицию. Кости забрали, общагу нашу хотели опечатать, но решили не травмировать и без того травмированных нас, продюсер уже на следующий день прислал рабочих, которые проверили все стены в доме и отремонтировали разрушенную мной…

Нет, имени-отчества безымянного младенца мы так и не узнали – по оценке эксперта тем костям лет было, дай бог, чтобы не столько, сколько самому дому. Но на всякий случай, и просто по-человечески пожалев бедного младенца, косточки мы забрали и закопали на кладбище, как и положено. Вот только… Мы думали, что, найдя источник звука и упокоив его, мы избавимся и от плача.

Мы ошибались. Стало хуже.

С тех пор, как кости опустили в землю, плач стал раздаваться по всей квартире буквально постоянно. Днем, ночью, стоя в ванной или готовя у плиты мы слышали его. И… видели? Наверно. Потому что ничем другим я так и не смогла объяснить те странные маленькие тени, которые то тут, то там появлялись в разных концах квартиры. И следы на полу, как от маленьких детских ножек. И вещи… Наш «малыш» почему-то полюбил таскать у нас разные вещи – цветные заколки, банки с красками, мелкие шарики и игрушки. Он не крал их и даже не прятал, только разбрасывал по квартире, пачкая все вокруг.

Долго в такой обстановке мы не прожили. Это ОЧЕНЬ страшно – жить в квартире с призраком, которого мы сами и разбудили. Мы съехали где-то через неделю после того, как стало окончательно понятно – это не закончится. Выплатили неустойку и постарались забыть о нашем проекте мечты как о страшном сне. Насколько я знаю, продюсер все же поимел с квартиры денег, сдав ее каким-то толи сектантам, толи просто любителям мистики, я не слишком интересовалась их вероисповеданием.

На самом деле эта история на мне никак не сказалась. Я все так же рисую, пару седых прядей закрашиваю в яркие цвета и старательно делаю вид, что никакого отношения к мистике не имею. Единственное – теперь я всегда стараюсь снимать только новостройки. В них тоже могут быть сюрпризы, конечно, но… Не такие. И это меня успокаивает.

Она – призрак?

Впервые мы встретились с ней еще до свадьбы – она стояла у подъезда, как я тогда думала, в компании других пожилых дам ее возраста, и с какой-то будто бы даже тоской смотрела, как Макс – мой тогда еще жених – за руку вел меня к себе домой. Тогда я ни на грамм не насторожилась, а стоило бы, потому что этот тяжелый, пристальный взгляд в спину я легко могу вспомнить даже сейчас.

Она не была ни жуткой, ни какой-то мистической – обычная тетка где-то в пределах 50 лет, с уставшим, каким-то болезненным лицом и неожиданно яркими черными глазами. И, да, она не вызывала во мне никаких чувств, ну, кроме разве что легкого раздражения, потому что, когда на тебя пялятся 24\7, стоит тебе только выйти из подъезда, это не слишком приятно. Я искренне считала ее рядовой соседкой, стандартным, так сказать, обитателем нашей панельной 9тиэтажки. Да и она не спешила налаживать со мной контакты, она просто… ну, была.

Все изменилось буквально за пару часов, во время которых Макс в небольшом ресторанчике надевал на мою дрожащую руку помолвочное кольцо.