Страшный человек

Минут через десять появился Михаил. Перебросившись какими-то фразами с сидящими на лавке, он медленно двинулся в направлении Титова. Он все делал правильно. Держался на значительном расстоянии, но не упускал из виду. Выбрав момент, когда улица опустела, Титов демонстративно положил спрятанный в перчатки сверток в урну и продолжил движение. Он видел, как Михаил достал сверток, освободил его от перчаток, запихнул за пазуху, перчатки зачем-то надел, развернулся в обратную сторону и вскинул вверх правую руку с растопыренными пальцами, что, должно быть, означало: «Всё понял, всё будет сделано».

«Вот и пошло дело, до собрания он должен успеть, — подумал Титов, испытывая одновременно радость от удачно проведенной передачи и тревогу от связанных с операцией рисков. — Тогда на меня не подумают. Эх! Закрутилось-завертелось. Лишь бы самого не затянуло в этот смерч. Михаил, по-видимому, принадлежит к категории людей, их называют „пена“, которые не могут нормально жить в мирное время. Они могут жить только на войне, рискуя жизнью, вечные авантюристы без образования и моральных ценностей. Такая пена всплывает, если в государстве неразбериха и безвластие, как в девяностых, а сейчас они где-нибудь среди наемников в горячих точках или тихо спиваются. Определенно, у него проблемы с законом и в полицию он не пойдет. То он Миша, то вдруг Саша. Другой вопрос, выполнит ли заказ? Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Выполнит — хорошо, нет — не беда. Будем надеяться, что я в нем не ошибся».

С данной минуты оставшаяся жизнь бывшего депутата измерялась днями, и таймер запустил он, Александр Титов, своей волей в соответствии с собственным интересом. Раньше ему казалось, что, совершив этот акт, он почувствует себя богом, вершителем судеб. Ничего похожего. Просто работа, смешанная с грустью об утраченном, но подкрепленная пониманием необходимости, неизбежности сделанного шага. Никакого удовлетворения. Грустно и пусто.

***

Когда Титов въехал на свою улицу, уже стемнело. Весь путь он мечтал, как было бы хорошо, если бы сейчас Варьки не было в квартире. Он не хотел с ней встречаться этим вечером. Понятия не имел, как и что ей говорить, и вообще ему хотелось побыть одному до утра, потому что утром, он знал, все будет казаться не таким мерзким. «А ведь это она меня подтолкнула, — вдруг догадался Титов. — Своими постоянными разговорами: „Ты работаешь один за всех, у них дома в Испании, а у нас нет, они ездят на тебе, а ты молчишь, мы никак дачу достроить не можем третий год“. Каждый день, со скандалами и без, пилила, пилила, пилила. Тут не захочешь — кого-нибудь зарежешь или закажешь. Себя, ее или кого еще. Глупо все, — оборвал он себя. — Нашел на кого свалить. Сам этого хотел и нечего на женщину кивать. У нее работа такая — слова говорить. И все-таки видеть ее не могу».

Около дома ему показалось, будто в тени дерева происходит какая-то возня. Двое толкались или боролись. Он запарковался около подъезда, вышел из машины и вдруг увидел, как навстречу ему, мелко семеня, бежит субтильный парень, прижимающий сумку к груди. В левой руке парня он разглядел что-то блестящее, а от того места, где он заметил возню, раздавались истошные женские крики: «Задержите его, сумка, у него моя сумка, держите его!» Парень, стремительно сближаясь, заметил Титова и показал ему нож.

«Наркоманы», — пронеслось в голове Александра, когда он сделал шаг вправо в сторону беглеца и выставил руку предплечьем на уровне его горла. Так их когда-то учили на карате: упереться и делать резкий опережающий выпад навстречу. Он даже успел удивиться, что тело помнит отработанные давным-давно движения. Грабитель наткнулся шеей на руку, как на шлагбаум, проскользил ногами вперед и рухнул на спину, сильно ударившись головой об асфальт. Сумка отлетела на дорогу. Александр подхватил его за левую кисть, вывернул ее, вынул из руки нож и отбросил его в сторону. Потом сильным движением загнул парню руку за спину и крепко прижал его к асфальту. Парень взвыл и попытался вырваться, но затрещали суставы.

— Звони «ноль два», быстро, — крикнул Титов поднимающей свою сумку женщине.

Он уперся коленом в позвоночник грабителя в районе шеи и ловил его свободную руку.

— Пусти, гад, пусти, убью, — шипел тот, когда Александр подхватил его вторую руку. — Больно, ты руку мне сломал.

Он внутренне удивился, какие же слабые у пацана руки, совсем бессильные, да и сам злоумышленник резко выдохся и почти перестал сопротивляться. Теперь он рыдал и пытался разжалобить.

Через несколько минут подъехала патрульная машина, из которой медленно вышли два полицейских в бронежилетах и с автоматами. Они приняли наркомана у Титова, сцепили ему руки впереди наручниками и затолкали в заднюю часть УАЗика. Нож лежал на видном месте, и его убрали в пластиковый пакет. Подошла трясущаяся, обнимающая свою сумочку пострадавшая.