Страшный дар

– «…для того, чтобы ты помнила и стыдилась! И чтобы вперед нельзя было тебе и рта открыть от стыда…»

– «… когда я прощу тебе все, что ты делала, говорит Господь Бог».

Тяжело дыша, они уставились друг на друга, как два волшебника, у которых в разгар битвы закончились заклинания. Агнесс трепетала, но не от страха, как ему казалось вначале, а от азарта. Азарта охоты. Агнесс заманила его в ловушку и обыграла в пух и прах, сразила его же мечом. И ее улыбка, уже не робкая, а торжествующая, показалась ему такой знакомой, что он едва удержался, чтобы не припасть к ней губами, впитывая почти забытый вкус – юности, ликования, победы!

Как будто ничего не произошло.

Но эта мысль всегда отрезвляла и сейчас тоже обдала его холодом. В тот же миг он осознал, как непозволительно близко подобрался к женщине. Да еще такой хорошенькой.

«Где тут женщина? Неужто эта пигалица, малолетняя воспитанница?» – возмутился разум, но тело с ним заспорило, да так рьяно, что мистер Линден решил ретироваться, прежде чем… прежде чем он и другую руку ей на плечо положит.

Для начала.

Попятившись, он убрал руку за спину, словно не желал видеть настолько грешную конечность, а затем отвесил племяннице жесткий, почти геометрический поклон.

– Мне нужно спешить, мисс Тревельян. Возникли кое-какие дела.

Но когда он повернулся к двери, Агнесс позвала его тихо:

– Дядюшка, постойте.

– Дитя мое?

Будучи доброй христианкой, Агнесс не в силах была наблюдать, как враг уползает с поля битвы на раздробленных ногах, хрипя и стеная.

Не лучше ли сразу его добить?

– Это были четыре стиха из книги Иезекииля. Начинайте счет, сэр: леди Мелфорд, леди Мелфорд, леди…

5

На крыльце Джеймс Линден прислонился к стене, ощущая даже через плотную ткань сюртука шершавые камни и застывший в них вековой холод. Жаль, что он не монах-католик, а то взял бы многохвостую плеть и отхлестал себя, чтобы утопить в боли грешное желание. Но столь чувственные излишества не подобают англиканцам. Значит, нужно стиснуть зубы и терпеть.

Еще полбеды, если бы он хотел обладать ею, ведь похоть присуща всем мужчинам, к какому бы народу они ни относились. Так он ведь хотел играть с ней, играть вновь и вновь, задавая ей невыполнимые задания, чтобы она отвечала ему тем же. А это желание чужое, с той, с темной стороны. В этом Джеймс не сомневался. Иначе почему ему так хорошо?

Пошатываясь, он направился к кухне и буквально ввалился в дверь, напугав своим внезапным появлением миссис Крэгмор, которая уютно устроилась в кресле и ощипывала курицу.

– Мадам, это вы надоумили мисс Агнесс дерзить мне? – прорычал он, вцепившись в дверной косяк.

– Никак в толк не возьму, о чем вы, сэр.

– Вы подрывали в ее глазах мой авторитет опекуна и пастыря? Отвечайте же!

– Мистер Линден!

– Миссис Крэгмор!

– Джейми!!!

– Няня?

– А ну-ка положи все на место! – завопила старуха, потрясая курицей, как пращой.

Виновато тренькая, ложки и вилки начали опускаться в выдвинутые ящики буфета, а вертел, взмывший под самый потолок, упал прямиком в желобки над камином и покрутился там, чтобы насаженный на него кусок мяса повернулся к огню недопеченной стороной.

Мистер Линден смущенно откашлялся.

– Вот так-то лучше, – обрадовалась бывшая нянька. – Сказывай, что там меж вами стряслось.

Пришлось пересказать ей события этого утра, хотя и с небольшими купюрами. Досада Джеймса развеселила старуху еще пуще, и она расхохоталась, хлопая себя по мягким полным бедрам.

– Ну, паршивка, как тебя облапошила! И поделом тебе, Джейми. Давно пора сбить с тебя спесь. А то ходишь с постным видом, будто на крестном ходу, аж смотреть на тебя тошно. Тьфу! А какой был славный мальчишечка…

– Ты рассказывала ей о моем детстве? И обо всем… этом. – Он недовольно покосился на блюдце, которое одиноко кружило над буфетом, словно никак не могло вспомнить, на какой полке стояло.

– Ни словечка ей не говорила, видать, сама догадалась. Оно и понятно, ты ведь так и ел ее глазами с самого первого дня.

– Я? – обомлел священник.

– А кто ж еще? Будто я не вижу, что тебе так и зудит с ней поиграть. Чего дуешься? Такова уж твоя природа.

– Ты ведь помнишь, чем дело закончилось в последний раз, когда я полагался на свою природу, – проговорил мистер Линден, но старая нянька его не слушала.

– Вот и славно, – радовалась она. – Уж теперь-то никто из вас не сунется ко мне на кухню! Будете друг дружку гонять, как в той балладе:

Но зайцем вмиг обернулась она,
Прыг – и помину нет,
А он обратился гончим псом
И быстро взял след.

Пастор разом помрачнел.

– Тогда она превратилась в плед
И юркнула на кровать,
А он покрывалом зеленым стал
И взял, что задумал взять [4], —

подытожил он, пристально глядя на няньку.

Миссис Крэгмор невозмутимо закивала.

– А что, было бы недурно.

– Она моя племянница.

– Двоюродная, – парировала старуха. – Так за чем дело стало? Закон не воспрещает вам жениться. А ежели по совести, так она тебе и вовсе не родня.