Страшный дар

– Как-то раз за рюмочкой бренди, коего я, впрочем, не пил, магистрат мистер Лоусон поведал мне о том, как через неделю после рождения младшего сына к нему прискакал граф Линден. Его сиятельство был в крайнем помрачении рассудка. Все твердил об исчезновении супруги, умолял послать на поиски даже не констебля, а расквартированный поблизости полк. По всей видимости, она исчезла еще ночью и не объявилась к полудню. С собой не захватила ничего, даже домашнее платье. В столь деликатном положении ей следовало избегать сквозняков, не говоря уже о ночной прохладе, и граф опасался, что она упала где-то от слабости, не имея сил позвать на помощь. Слуги прочесывали сад и парк, но графиня могла добрести до леса, посему лорд Линден умолял магистрата о подмоге. Пока они обсуждали план поисков, лакей сообщил, что одна из служанок графа ожидает его в прихожей. Это была кормилица Элспет Крэгмор, чье имя, надо полагать, знакомо вашей милости.

Миледи не удостоила его ответом, полагая, что чем меньше сведений она сообщит ему, тем лучше.

– Разумеется, лорд Линден подумал, будто кормилица принесла вести о пропавшей. Так оно и вышло. Элспет прошептала что-то ему на ухо, и граф переспросил, но тоже тихо, оставив магистрата гадать о содержании их беседы. Когда кормилица утвердительно кивнула, граф бросился вон и ускакал, прежде чем мистер Лоусон успел его остановить. На все расспросы кормилица отвечала скупо – дескать, графиню и вправду нашли, но где и в каком состоянии, для всех оставалось загадкой. Граф же вернулся только на следующий день, да не один, а в сопровождении подводы, на которой стоял гроб. Уже заколоченный. Памятуя о том, в каком смятении пребывал граф, судья счел сие обстоятельство зловещим. Вместе со священником, предшественником Джеймса Линдена, он направился в усадьбу. Поначалу граф наотрез отказывался открывать гроб и до того укрепил подозрения мистера Лоусона, что тот пригрозил ему ордером на арест. Вероятность суда, пусть и суда пэров, отрезвила графа. Он вскрыл гроб, причем собственноручно, не полагаясь на слуг. Но каково же было всеобщее удивление, когда в гробу джентльмены увидели покойницу-графиню в пеньюаре. Лицо ее было бледным, но спокойным, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы исключить насильственную смерть. Что примечательно, граф был потрясен увиденным не менее остальных. Распрощавшись с судьей, он попросил священника задержаться. Никому не ведомо, о чем они разговаривали, но через некоторое время в пасторате был проведен ремонт за счет лорда Линдена, а у священника появился новый выезд.

– Вы намекаете, что лорд Линден исповедался в убийстве и заплатил священнику за молчание? – осторожно уточнила леди Мелфорд.

– Не совсем так. Безусловно, его сиятельство заплатил пастору, но за иную услугу. Он хотел выяснить, что на самом деле лежит в гробу вместо его жены. – Мистер Хант сделал многозначительную паузу. – Мне это тоже весьма интересно, миледи. Настолько интересно, что я, пожалуй, изыщу возможность вскрыть семейный склеп. После внезапной кончины Уильяма Линдена, мужчины нестарого, к мистеру Лоусону вернулись подозрения о том, что в благородном семействе творится что-то скверное. Осталось лишь поделиться с ним собранными мною сведениями, разумеется, опустив сверхъестественный элемент. Я ведь не так глуп, ваша милость. Наше общество гораздо охотнее поверит в то, что граф умертвил жену, которая бегала к любовнику, а Уильяма Линдена застрелил на охоте завистник младший брат. А вот когда будут вскрыты гробы… тогда возникнут вопросы, ответы на которые смогу дать только я.

– Поздравляю, сэр, ваше расследование зашло далеко! И вы еще смеете утверждать, что приехали сюда не за этим! Будьте вы прокляты со всей вашей святостью, – от души пожелала ему Лавиния.

То, что он не дойдет живым даже до ворот, она для себя уже решила. Охотничье ружье висело в библиотеке, в окружении коллекции лепажей сэра Генри, на рукоятках которых были выгравированы неизменные скабрезности. Стоит отлучиться, как гость почует неладное. И не посылать же за ружьем Грейс! Но чем же тогда? Она лихорадочно оглядела гостиную, выискивая что-нибудь, чем с одного удара можно будет убить мистера Ханта. Жардиньерка с длинными витыми ножками? Японская ваза? Но выбор остановился на золотом канделябре, в основании которого переплелись в жестоком объятии Аполлон и Дафна. Это был ее любимый сюжет, и сколько раз она завидовала Дафне, одеревеневшей от несчастий. Как хорошо ничего не чувствовать! Лавиния так не умела.

В мельчайших подробностях она представила, как хватает канделябр и обрушивает его на лысеющий затылок гостя, как вслушивается в сочный хруст костей и спокойно, словно Юдифь, стирает его кровь с рук и шеи. Какую улыбку она подарит Грейс, когда та начнет визжать, не столько от страха крови, сколько от осознания того, что с рекомендациями убийцы хорошего места ей уже не найти. С такой же бесстрастной улыбкой Лавиния ступит на эшафот и будет скользить взглядом по толпе в поисках одного лишь лица…