Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Я пришел к ней на кухню — сел напротив — мы были на грани общей жизни — ну, рассказывай — сказал я — перед тем, как кончить, я выдернул бегемота, в то время как она, крепко схватив меня обеими руками за жопу, удерживала в себе — (основной женский жест) — кончи в меня! — ногти впились — подожди! — почему? — произошла даже некоторая потасовка — я вынул — я обляпал ей весь живот — мы никогда так не кончали — мне был отпущен месяц — я мягко сказал, что принимаю эти сроки — а если мальчик? — я согласился на мальчика тоже — она была настроена решительно — сказала, что любит меня — нам надочасто трахаться, сказала Манька — передо мной сидела женщина, с которой я должен был связать свою жизнь — на следующий раз я кончил в нее — буря чувств — рассуждали о девочке — придумывали имена — запахло физиологией — Валентин поджидал меня возле дома на Сивцевом Вражке — я ни-сколько не удивился — давно не виделись! — он, оказывается, уволился — переусердствовал в борьбе с интеллигенцией? — он скривился — он выглядел совсем штатским — без галстука — с расстегнутым воротником — в черных джинсах — работал теперь в коммерческих структурах — собирался основать собственный банк — но это так, баловство — мы присели на гранитных ступенях кремлевской поликлиники — мимо нас скользили больные тени прошлого — с рецептами в руках — ну, так что? — спросил он — в смысле? — я сказал: — не видите, я начинаю новую жизнь — нам надо часто трахаться — Ломоносов где-то болтался по городу — Манька не подходила к телефону — правда, мы как-то иначе трахаемся? — радостно удивлялась она — так странно! — Женька, правда, странно? — я ваш хозяин — указательным пальцем показал на него Евгений Романович — и я имею право быть счастливым — Валентин кисло усмехнулся — если на свете существует любовь, я оставлю мир в покое — я хочу, чтобы моя будущая ДАШКА тоже была счастлива — Валентин торжественно поднял брови — не кривляйтесь — попросил его Сисин — я тоже умею кривляться — я наконец понял, в чем ошибка Папаши — страстно заговорил автор ВП— он устроил аврал — он звал всех скорее наверх, потому что ничего тут не понял, не полюбил— Валентин не сдержался — Сисин! что с вами? — что вы несете! — вы превращаетесь в банального кретина — отъ ебитесь от меня!!! — рявкнул Сисин — пусть дураки живут, как им вздумается! — плевать! — дайте мне мое счастье! — не мешайте мне! — взмолился он — Валентин поднялся, тщательно отряхнул черные штаны — я, пожалуй, схожу напротив, в музей Герцена — никогда раньше не доводилось, до свидания — стойте! — остановил его Сисин — Валентин с удовольствием остановился — там, это — Евгений Романович не знал, как сказать — ну, в общем — я был у Спиридонова на Каширке— поморщился Сисин — он совсем загибается— надо же, еще молодой мужик! — возмущенно покачал головой Валентин — вот именно! — со значением сказал Сисин — они помолчали — нельзя ли как-нибудь, ну, это, его сохранить? — потупился Сисин — он что, эмбрион? — хохотнул Валентин — я серьезно! — оченьхорошо вас понимаю — проникновенно сказал Валентин: — все-таки друг — добавил: — закадычный— Евгений Романович закусил губу — руки у него дрожали — ну, знаете! — пробормотал Евгений Романович — а я-то, грешным делом, все перепутал! — схватился за голову Валентин — я думал: он вам как кость поперек горла! — затмение! затмение! полное затмение! — кстати! — без передышки, лихорадочно моргая глазами, продолжал Валентин — ума не приложу, где захоронен Герцен, вы не в курсе? — в Ницце! — злобно сказал Сисин — на горе! — все-то вы знаете! — в полном восхищении вскричал Валентин и окончательно ушел в музей.