Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

— Ты зачем убил трех американок? — спрашиваю я помощника капитана.

— Агентки хаоса. У меня алиби. А кто убил негра?

— Негр — кино.

— Все — кино, — говорит помощник.

– Америка России подарила пароход… — в стиле блюз поет певица в ковбойской шляпе.

Я встречаю их обеих за ужином. Мать и дочь странно смотрят на меня. А вот и муж Лоры Павловны — диссидент Питер Феррен. Мечтал жить в Европе, не получилось. 58 лет. Профессор европейской литературы в городе Рочестере, штат Нью-Йорк, родине пленки «Кодак», он подрабатывает летом на пароходе игрой на кларнете и саксофоне. Мы разговорились. По мнению профессора, причина американской беды — неудавшаяся сексуальная революция. Она разрушила общество тем, что общество ответило на нее ультраконсервативной пуританской контрреакцией. А вот и два его сына-дебила.

— Завтра экскурсия на озера. Поедем охотиться на аллигаторов? — говорю я.

— That sounds like a plan, — соглашается диссидент.

За штурвалом моторной лодки — Дональд, ветеран вьетнамской войны.

— Лора, — тихо говорю я певице.

— Ну, чего?

— Да, так. Ничего.

Дональд был, в основном, в Камбодже, минером, добровольно ушел воевать в 17 лет, ему после снились кошмары, у него три инсульта, он все забыл: детство, войну, жену — когда смотрит по телевизору о войне, переключает программу, живет в плавучем домике на озере (чтобы не платить налог на недвижимость).

Вообще красота неземная. Кувшинки, цапли, деревья в воде.

— Американцы не любят природу, — вдруг сказала девочка Лорочка.

Мы все молча переглянулись.

Первый из увиденных нами аллигаторов вылезает на берег, чтобы съесть кусок пирога с черникой, который я ему бросаю. Хвостатый, полтора метра, шустрый и опасный. Вылезает и от всей души пердит. Габи хлопает в ладоши. Счастье ее не знает пределов. Ах, если бы она знала, что это сигнал к нападению!

— Как там у вас в России решается проблема с черными и латиносами? — собрав все свои знания, спрашивают меня два брата-дебила.

Не успеваю им ответить. Внезапно, подняв фонтаны воды, со дна озера взлетает чудо природы: стая летающих аллигаторов. Все в ужасе. Волны. Тайфун. Лодка едва не переворачивается. Аллигаторы летят, как истребители. Они приближаются, зубастые. Они подлетают к нам, улыбающиеся.

— Возьмем их на понт! — кричит нам Дональд. — Аллигаторы боятся шума!

Схватившись за руки, мы начинаем дико орать первое, что приходит в Америке в голову:

— Happy birthday to you!

Аллигаторы еще шире открывают рты. Увы, не от удивления! На бреющем полете с холодной кровью они атакуют вьетнамского ветерана. Тот, в последний момент вспомнив Вьетнам, впивается одному из них в горло. Поздно! Нет ветерана! Аллигаторы налетают на братьевдебилов. Те, по опыту школьных драк, оказавшись в меньшинстве, честно поднимают руки вверх. Аллигаторы четвертуют зубами дебильных братьев. Питер Феррен отбивается кларнетом; он обещал нам на закате исполнить Гершвина. Земноводные негодяи проглатывают кларнет. Они откусывают седеющую диссидентскую голову Питера Феррена. Тот умирает со словами «Бертольд Брехт».

Лора Павловна! Милая! Прыгайте за борт! Лора Павловна хочет нырнуть с кормы. Аллигаторы ловят ее в прыжке, похожем на уже облупившиеся советские скульптуры пловчих вдоль Москвы-реки. Они подхватывают ее и, подняв высоко в воздух, бросаются ею, как дельфины — мячом. Она летает между ними, сжимая руки, как святая. Больно на это смотреть! Аллигаторы, натешившись добычей, хищно проглатывают Лору Павловну. Съедают вместе с ковбойской шляпой и православным крестом на груди (мой давнишний подарок).

Наконец, сорвав с Габи одежду, глумливо похрюкивая, словно Гришки Распутины, аллигаторы потрошат оголенную немку с черным лобком и номером 1968 между лопаток. Она не должна как «образ врага» выжить и низким голосом визжит:

— Der Tod ist vulgar!..

Море крови.

— Папа, ружье!

Дочка выхватывает со дна лодки крупнокалиберный ствол. Счастье, ты назвала меня папой! Внезапные слезы мешают мне временно видеть противника.

Меж тем аллигаторы, описав в светло-оранжевом предзакатном воздухе круг, хотят сожрать маленькую собачку вьетнамского ветерана по имени Никсон, но мы с американской дочкой даем сокрушительный отпор. Я палю без остановки из крупнокалиберного ружья. Паф! Паф! Паф! Разорванные куски аллигаторов падают в озеро, один за другим. Никсон понимающе лает. Я поправляю свои темные очки от Трусарди, купленные в прошлом году в Венеции, и закуриваю, пользуясь бензиновой зажигалкой. Мы definitely в восторге друг от друга.

— Дочка!

— Папа!

— Ну, как ты?

— I am fine!

— Ну, слава Богу!

Через пять минут Лорочка уже забывает о съеденных маме, братьях и диссиденте, берет Никсона на руки, и мы с ней уезжаем на джипе поужинать в ресторан. Я заберу ее в Москву. Вместе с Никсоном.

Зомби