Страшный ублюдок

Лоуренс застонал, поднимаясь со своего места, и вышел из комнаты отдыха. В первый раз, когда он менял его, не было никаких проблем, успокоительные, которые они подсыпали ему в кашу, вырубили его. Это была просто особенно тяжелая задача. Даже когда Эдмон спал, он издавал тревожный хрипящий звук, от которого дряблая плоть на его челюсти трепетала.

Хершел нажал красную кнопку, прикрепленную к стене, которая отпирала его камеру, и Лоуренс приготовился к этому тошнотворному событию. Он надел пару черных одноразовых перчаток, прежде чем войти со свежим подгузником и мусорным ведром с черным мешком для мусора внутри.

Эдмон сидел лицом от него, повернувшись к стене, на которую он любил смотреть. Стационарные кресла для пациента, которые представляли уровень опасности Эдмона, были уникально изготовлены таким образом, чтобы они подходили специально для интимных обязанностей. Санитары могли дотянуться до его бедер через открытые нижние части каркасного сиденья и отстегнуть боковые части, затем снять памперс и вытащить его снизу.

Он расположил мусорное ведро чуть ниже его спины и начал его отстегивать. Но как только с Эдмона сняли подгузник, он внезапно встал... Лоуренс быстро поднялся, как будто от этого зависела его жизнь, и, обернувшись, увидел, как холодная грязная металлическая дверь камеры захлопнулась и заперлась.

Радость Хершела было видно через дверной проем, его маслянистые зубы были выставлены напоказ им обоим. Лицо Лоуренса исказилось, когда он обернулся, чтобы увидеть пустой взгляд Эдмона, сверлящий его насквозь. Он начал неудержимо дрожать, все еще держа в руках испачканное нижнее белье и пятясь к закрытой двери. Более тревожные факты истории, которые Хершел обрисовал ему, ожили в глубине его души.

- Какого хрена ты делаешь! Ты что, с ума сошел? Это не смешно, Хершел, открой! Открой эту чертову дверь сейчас же! - умолял его Лоуренс.

- Боюсь, я не могу этого сделать. Я бы хотел этого, правда, ты неплохой парень, Лоуренс, но так должно быть, - eго злобная ухмылка излучала то, чего не было уже давно.

Лоуренс повернулся к нему и на мгновение отвернулся от Эдмона, чтобы дальше умолять.

- Мне очень жаль! Что бы я ни сделал, прости меня!

Затем раздался звук рвущейся ткани, когда Эдмон разорвал свою смирительную рубашку способом, который казался слишком легким. Это выглядело почти так, как будто кто-то ранее ослабил все его ограничения...

Его массивная рука с силой сжала череп Лоуренса, заткнув его, и он повернул его назад и снова оказавшись лицом к нему.

Путаница ужасающих звуков вырвалась из него, когда другая гигантская ладонь Эдмона обхватила обе дрожащие руки Лоуренса, которые все еще держали его почти переполненный подгузник для взрослых.

Достойный корчи звук трескающихся костей разнесся по всей камере, как будто слон наступил на пучок сухих веток. На висках Лоуренса все еще было слишком сильное давление, чтобы он мог отреагировать, подавляя любой потенциал для основных функций организма, поскольку он продолжал дрожать. Он вырвал подгузник, наполненный его фекалиями, из дрожащих рук Лоуренса и, когда он вытащил его, то на его месте остались переломанные пальцы, указывающиe во всех мыслимых направлениях. Они выглядели так, словно пытались разбежаться друг от друга.

Разбежаться – это все, о чем Лоуренс мог подумать, когда фекалии попали ему в лицо и подгузник свернулся вокруг него. Грязное густое дерьмо станет его последней едой, когда гигантский сжатый кулак Эдмона врежется ему в лицо, а затем в дверь камеры позади него. Его голова не выдержала бы и четверти силы удара, не говоря уже о полном ударе. Она лопнула, как арбуз под кувалдой Галлахера, но внутренности были темнее, чем у арбуза, особенно потому, что они были вмешаны в экскременты.

Волна жидкости, дерьма и крови пронеслась через отверстие камеры, попав на улыбку Хершела. Она залила внутреннюю часть его рта и изменила цвет его и без того несовершенных зубов. Хершел проглотил коктейль ужаса, как жаждущая собака, когда безжизненное тело Лоуренса с глухим стуком рухнуло на твердый пол, его мясистый командный центр теперь закрылся навсегда.

- Я же говорил тебе, Лоуренс! Здесь много разного дерьма на любой вкус! - закричал он на все еще дергающийся труп, издав маниакальный смех.

- Эдмон, - прошептал он, выпрямляясь. - Я знаю, чего ты хочешь, ты хочешь увидеть свою маму, да? Ну, знаешь что? Сегодня твоя счастливая ночь, - объяснил он, доставая из верхнего кармана маленькую черно-белую старую фотографию.

Он вытер рукой остатки брызг с лица и облизал кожу дочиста. Просунул выцветшую фотографию в дверную щель и помахал ею, как морковкой. Хершел предложил искушение неуклюжему сумасшедшему, как будто он был самим дьяволом.