Страсть

Она причалила к вонючей нише, выбралась на хлипкий карниз из деревянных ящиков и присела на корточки. Там сидела женщина, такая опустившаяся и грязная, что ее трудно было принять за человека. Ее волосы светились; с приставшей к ним странной фосфоресцирующей плесенью женщина походила на подземного дьявола. С плеч свисали складки плотной ткани неопределенного цвета и рисунка. На одной руке было всего три пальца.

- Я уезжала, - сказала Вилланель. - Уезжала надолго, но больше не уеду. Это Анри.

Старуха продолжала рассматривать Вилланель. Наконец промолвила:

- Да, ты действительно уезжала, однако все это время я следила за тобой и иногда видела, как мимо проплывал твой призрак. Тебе грозила опасность. Она еще не миновала, но ты больше не уедешь. Во всяком случае, в этой жизни.

Там, где мы сидели, не было света. Дома по обе стороны канала стояли так близко друг к другу, что над нашими головами нависала арка. Так близко, что, казалось, крыши соприкасаются краями. Может, мы в сточной трубе?

- Я принесла тебе рыбу. - Вилланель вынула сверток; старуха понюхала его и спрятала под юбки. Потом обернулась ко мне.

- Берегись старых врагов в новых масках.

- Кто она? - спросил я, когда мы благополучно уплыли.

Вилланель пожала плечами, и я понял, что опять не получу истинного ответа.

- Изгнанница. Жила вот здесь. - Вилланель указала на заброшенный дом с двойными воротами. Дом тонул; в комнатах плескались волны. На верхних этажах устроили склады; из одного окна торчал шкив.

- Говорят, в те времена, когда она жила здесь, свет в доме не гас до рассвета, а в погребах хранились такие редкие вина, что человек, выпивший больше одного бокала, мог умереть. У нее было множество кораблей, и эти корабли привозили из-за моря товары, которые сделали ее одной из богатейших женщин Венеции. Люди говорили о ней с уважением, а ее мужа называли "Мужем Дамы со Средствами". Но она лишилась всего, когда Бонапарту приглянулись ее средства; говорят, ее драгоценности достались Жозефине.

- Жозефине достались драгоценности почти всех людей на свете, - ответил я.

Тайный город остался позади, и мы очутились среди квадратов солнечного света и широких каналов, где могли разминуться восемь или девять лодок и еще оставалось место для утлого кораблика, на котором катали приезжих.

- Сейчас их время. А если пробудешь здесь до августа, отпразднуешь день рождения Бонапарта. Но к тому времени он может умереть. В таком случае, тебе придется остаться до августа и отпраздновать его похороны.

Она остановила лодку у внушительного шестиэтажного здания, гордо возвышавшегося над чистым каналом - место считалось в Венеции престижным.

- В этом доме хранится мое сердце. Анри, ты должен забраться внутрь и вернуть его мне.

Она что, сошла с ума? То была аллегория. Ее сердце находилось в ее теле, как и мое - в моем. Я попытался объяснить это, но она взяла мою руку и приложила ее к своей груди.

- Проверь сам.

Я проверил. Честно водил рукой вверх и вниз, но не чувствовал ничего. Потом нагнулся, уперся ногами в дно лодки, приложил ухо к ее груди, и проплывавший мимо гондольер понимающе улыбнулся.

Я не услышал ни звука.

- Вилланель, если б у тебя не было сердца, ты была бы мертва.

- Ты жил среди солдат. Думаешь, у них были сердца? Думаешь, в жирном теле моего мужа бьется сердце? - Настал мой черед пожимать плечами.

- Ты сама знаешь, что так не бывает.

- Знаю. Но я уже говорила тебе, Венеция - город необычный. Здесь все иначе.

- Ты хочешь, чтобы я забрался в этот дом и нашел твое сердце?

- Да.

Фантастика...

- Анри, когда ты уходил из Москвы, Домино дал тебе сосульку с золотой цепочкой. Где она?

Я ответил, что не знаю. Должно быть, сосулька растаяла в моем ранце, а цепочка выпала. Мне было стыдно, но после смерти Патрика я перестал заботиться о вещах, которые когда-то любил.

- Она у меня.

- Ты взяла золото? - не веря своим ушам, спросил я. Должно быть, она нашла ее; если так, то память о Домино останется при мне.

- Я взяла ледышку. - Она порылась в сумке и вынула льдинку, такую же холодную и твердую, как в тот день, когда Домино отодрал ее от брезента и отправил меня в путь. Я повертел ее в руках. Лодка покачивалась на волнах, чайки летели по своим делам. Я посмотрел на Вилланель. В моем взгляде сквозило множество вопросов, но она лишь пожала плечами и отвернулась к дому.

- Вечером, Анри. Вечером они будут в театре "Ла Фениче". Я привезу тебя сюда и подожду. Я бы сделала это сама, но боюсь, что не сумею вернуться.

Она забрала у меня сосульку.

- Когда ты принесешь мне мое сердце, я верну тебе это чудо.

- Я люблю тебя, - сказал я.

- Ты мой брат, - ответила она, и мы уплыли.

Мы ужинали, и ее родители расспрашивали меня о моих родных.