Страсть и бомба Лаврентия Берии

В последние годы он, Лаврентий Берия, конечно, заметил, что мудрый Коба уже не так любит своих бывших соратников. После того как он изгнал из страны самого яркого из «гусаров революции» Бронштейна, продвигает новую идею. Для него теперь важна не «мировая революция» как таковая, а построение социализма в отдельно взятой стране. А он, Лаврентий Берия, конечно, прекрасно чувствует, откуда дует ветер. Чувствует так же, как и миллион номенклатурных коммунистов в СССР. Зачем им мировая смута, в которой еще надо уцелеть? Зачем им перманентная борьба на пределе сил, когда уже есть под руками огромная страна, а под задницей крепкий стул или кресло?

Поэтому многие вслед за Кобой посматривают на III Интернационал искоса. Пока приглядываются. Взвешивают, как говорится, убытки и прибытки от существования этой гигантской организации, которую пока щедро оплачивают советские трудящиеся. Оплачивают всё. Всю систему баз, производств и учебных центров. В Подлипках, например, производят бумагу, из которой можно фабриковать поддельные паспорта и удостоверения. Делают там и специальные чернила для тайнописи. В Ростокине есть радиоцентр для связи со всеми заграничными группами. В Пушкине – школа, где учат тайнописи, шифровальному и радиоделу. Еще несколько школ готовят диверсантов, убийц, похитителей людей.

Но это низший слой. Коминтерн вербует и интеллектуалов. Агентов влияния. Готовят в Коминтерне и будущих вождей освобожденных народов. Для этого созданы высшие учебные заведения, коммунистические университеты, Международная ленинская школа. Из них вышли руководители многих коммунистических партий Запада и Востока…

На все нужны деньги, деньги… Бюджеты братских компартий требуют золота. Точнее, золотых рублей. В двадцать первом году немцам выделили пять с половиной миллионов марок на неудавшуюся революцию 1923 года. В ноябре 1921 года Фрунзе отвез миллион рублей золотом Кемаль-паше на продвижение Турецкой революции…

В двадцать втором, в марте, после ограбления церквей по всей России Коминтерну распределили пять миллионов пятьсот тысяч золотых рублей. Немало перепало революционерам в Корее, Эстонии, Финляндии, Латвии… На деньги России создавались и новые компартии. В Британии, Италии, Соединенных Штатах…

Отчетности не требовали. Ведь дела-то секретные. «Доверенные» люди получали наличные, писали расписки. И… деньги растворялись… Сколько международного жулья попользовалось «деньгами Коминтерна», никто толком не знает. Ходили только слухи. Некий товарищ «Томас», он же «Джеймс», а на самом деле Яков Самуилович Рейх привез в Германию в деньгах и драгоценностях сумму, равную семидесяти миллионам марок. В конце концов его фантастически роскошная жизнь подверглась ревизии. В его квартире проверяющие находили деньги в чемоданах, шкафах, в картонных коробках…

Но была от этой организации и польза. Из нее вербовались шпионы очень высокого класса. Он лично, Лаврентий Павлович, знал таких немало. Например, Зорге – немецкий коммунист. Или еще один немец – Треппер. Конечно, доверять им трудно. Кто из них дает правдивую информацию, а кто гонит дезу – отличить очень сложно. Приходится подстраховываться. Например, жену Зорге на всякий случай посадили. Для обеспечения верности…

Недавно он вызвал в Москву почти всех резидентов из зарубежья. Многих пришлось просто уволить. Кого-то расстрелять. А почему? А потому, что нет стопроцентного доверия этим выкормышам из Коминтерна. Приходится страховаться по каждому поводу. А что делать? Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Но теперь вот они понадобились. Для ликвидации Льва Давидовича придется прибегать к их услугам.

«Ох, скорей бы заработали новые кадры, которые мы набираем в спешном порядке. – Лаврентий Павлович призадумался, снова вспомнив всю эту историю с коминтерновцем Блюмкиным. – Ничего! Скоро мы избавимся от этих мутных кадров. А пока… Пока пусть займутся Бронштейном. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Так и доложу Хозяину. Оттуда подберем нужных людей. И направлю не одну группу, а сразу две. Чтобы наверняка».

V

«У каждого есть свои скелеты в шкафу! Кто мог тогда, в годы революции и Гражданской войны, знать, за кем будет победа? А я, тогда молодой, совсем молодой парень, очень хотел власти. В любой форме. И работал для этого. Одно время даже пришлось служить у тех, кого сегодня все проклинают. Мусаватистов. Недолго. Но когда я стал возвышаться, враги это припомнили.

Мне и в голову тогда не могло прийти, что служба в контрразведке мусаватистов будет компроматом на меня и дамокловым мечом десятилетиями висеть над головою. И враги будут постоянно вытаскивать этот факт, чтобы меня погубить.