Страсть и бомба Лаврентия Берии

Но выкусили! Здесь я их окоротил вовремя! Сообразил, что к чему». Берия довольно усмехнулся. Еще работая в Тбилиси, он подготовился к защите. Вызвал к себе верного Меркулыча и отправил его в Баку. Там, в партийном архиве, Меркулов нашел папки с документами за 1919 год. Это были протоколы Бакинского комитета партии – просто четвертушки бумаги, которые доказывали, что Берия не виноват, а работал в контрразведке по заданию партии. Тогда же он вовремя запасся характеристикой от старого члена партии большевиков Вирапа и эти бумаги до поры до времени хранил в сейфе. И вот они понадобились! Товарищ вождь потребовал объяснение. И хочет, чтобы нарком его дал сейчас же.

В кабинет без доклада вошел Меркулов.

– Вызывали, Лаврентий Павлович? – старорежимно-фамильярно спросил он.

– Вызывал. Ты помнишь те папки из Баку, которые лежали у меня в сейфе. Где они?

– Я, как вы и просили, когда уезжали в Москву, разобрал все ваши бумаги и сложил их в мешки из бязи. Запечатал и отправил сюда фельдсвязью. Так что они здесь, у меня в сейфе, зашиты в мешках…

– Принеси ко мне. Будем писать объяснение товарищу Сталину. Опять враги клевещут на меня…

Меркулыч вышел и вернулся с нужной папочкой, сел к приставному столику в кабинете наркома. А Берия начал комментировать имевшиеся в папке документы.

Так вдвоем они поработали с полчаса. Берия наконец закончил диктовку утверждением, что он никогда в мусаватистской разведке не состоял. Потом взял лист у Меркулова, перечитал текст, внес поправки и собственноручно переписал его.

Пробормотал:

– Ну, вот и все.

Сложил все документы к себе в портфель, отпустил Меркулова и спустился вниз, к машине. Он торопился на Ближнюю дачу. В Кунцево.

Ближняя дача, любимая резиденция вождя, находилась в Подмосковье. Но ехать из центра Москвы до нее было совсем недолго, минут двадцать.

* * *

Машина наркома притормозила у ворот. Часовой глянул в салон, козырнул, и «паккард» мягко покатил по главной аллее к зеленому двухэтажному зданию, похожему то ли на помещичью усадьбу средней руки, то ли на сухопутный пароход с двумя рядами окон.

Лаврентий Павлович уже бывал здесь. Ему, архитектору по специальности, внешний облик дачи вождя активно не нравился. Построена она была в тридцать четвертом году М.И. Мержановым. Кстати говоря, в таком же ключе он воздвиг и остальные шестнадцать дач, на которых мог жить и отдыхать товарищ Сталин. Здания большинства этих «чудных апартаментов» были похожи, как братья.

«Зеленое, шершавое, длинное, но не крокодил – что это?» – скаламбурил про себя Берия, «проплывая» в салоне машины мимо бьющего из каменной чаши фонтанчика.

Лаврентий Павлович курировал строительство таких «гнезд» в Абхазии и Грузии и достаточно ясно представлял, что и как здесь было устроено, потому что принципиально и функционально все эти жилища были сделаны по одному типажу, хотя «сшиты» под человека так же, как шьется у портного хороший костюм.

Кроме собственно главного здания, в Кунцеве находился еще дом для обслуги, бомбоубежище, малый дом, бильярдная, хозяйственный двор.

На даче имелся и огромный зал, стены и потолок которого были обшиты деревянными панелями из карельской березы. Парадный вид ему придавали массивные люстры на потолке, разноцветные ковры и длинный, накрытый белой скатертью стол в самом центре.

Тут вождь пировал с соратниками и устраивал домашние концерты.

В стороне от этого главного стола стоял тоже довольно внушительный круглый стол, на который обслуга приносила и выставляла разнообразные кушания. Гости сами подходили к нему, сами наливали себе суп, сами брали второе и закуски, в общем, угощались по принципу, который впоследствии назовут «шведский стол».

На главном столе всегда стояла выпивка, и выбор был весьма широк. Русская водка, армянский коньяк и, конечно, грузинские вина. Все наилучшего качества. Хозяин сам открывал свою бутылку и пил только из нее. Видимо, опасался отравления.

Сам он пил очень мало. А вот гостей заставлял напиваться, памятуя, видимо, нравы царских пиров Грозного и Петра. Особенно – Петра.

В каждом таком доме имелась бильярдная. Сталин любил эту игру, но из-за того, что левая рука у него была «испорчена», он не мог играть по-настоящему. Он бил только с одной правой, и чтобы это получалось эффективнее, вождю сделали специальный кий, для равновесия залитый изнутри свинцом. Но все равно Хозяин играл плохо и, когда проигрывал, злился. Гости об этом знали и старались поддаваться.

Кроме того, в каждом сталинском убежище-жилище имелись большие шахматы. (Математический ум Хозяина требовал тренировки и загрузки.)

В большом зале стоял и рояль. На нем играл ближайший друг и соратник Кобы Андрей Жданов. Под его аккомпанемент Сталин, Молотов и Ворошилов любили трио петь народные песни.

Вообще, вождь был очень музыкален, и, зная это, зарубежные лидеры частенько дарили ему радиолы и патефоны.