Страсть и бомба Лаврентия Берии

Для внешнего мира у него в семье все прекрасно. Много лет назад он, молодой партийный выдвиженец, сделал неожиданное предложение девушке из старой грузинской знати. Она согласилась. Тогдашние революционеры-аристократы его брак не одобрили. Дурачье! Они даже не понимали, что времена переменились. И те, кто так гордился своим княжеским происхождением, своими предками, сегодня могли оказаться в яме только за это самое происхождение.

А приблизились к власти такие, как он, безродные крестьяне, бедняки.

Жена его была красавица и умница. Красивая настоящей грузинской красотой, которая проявляется в породе. Порода эта конденсировалась веками, когда мужчины рода Гегечкори из поколения в поколение женились только на первых красавицах. Таких, о которых Пушкин писал в сказке о царе Салтане: «…ведь жена не рукавица, с белой ручки не стряхнешь и за пояс не заткнешь». Такая ему и была нужна — строгая, умная, целеустремленная. Чтобы дом держала.

А вот по части любовных утех все в его жизни складывалось по-другому. Молодому горячему чекисту не по душе были ее строгие патриархальные представления, привитые в семье Гегечкори. Как-то он довольно поздно привел домой свою будущую жену со свидания. Дверь им открыла родственница, у которой жила Нино. И родственница так рассердилась за позднее возвращение, что огрела Лаврентия палкой по спине. И он стерпел. Понимал: такие нравы. А тут еще разность темпераментов…

В таких размышлениях проходило это весеннее утро Лаврентия Павловича. Вот уже Надарая захлопнул за ним дверцу «паккарда», вот уже понеслись за окном машины виды Москвы. А он все вспоминал.

«Ходить налево» и «прихватывать» со стороны он начал на работе, что было самым распространенным тогда вариантом. Со временем все становилось проще. В первые годы после революции вообще господствовала теория «стакана воды»: секс, мол, такое дело — без обязательств. Выпил «стакан» и пошел дальше. Ну и, соответственно, главное — держись за десять половых заповедей пролетариата. Особенно за первую — ни в коем случае не вступай в связь с социально чуждыми элементами. А все остальное можно. Тем более можно, если тебе нужно.

«Ах, Вардо! Вардо! Какая была ягодка-малинка», — вспомнил Лаврентий своего личного секретаря Вардо Мак-симелашвили…

А начались их отношения очень интересно. Юная красавица, полная жизни и огня, черноволосая и белокожая Вардо, небольшого росточка, округлая во всех местах, вызывала у него жгучее чувство. Особенно возбуждало Лаврентия то, как сидела на ней форма. Нежное, небесное создание в грубой гимнастерке, юбке и сапожках. Такой сногсшибательный контраст (это потом будет названо стилем милитари) будил воображение Берии. Конечно, она так и млела, так и таяла под горячим, магическим взглядом шефа, когда заходила к нему в кабинет. Но он не позволял лишнего. Понимал: за ними наблюдает Грузчека.

Однако эта игра в кошки-мышки продолжалась недолго.

У Берии была привычка приезжать на работу раньше всех, когда в здании еще никого не было. И она об этом узнала. И тоже стала приезжать пораньше.

Так что стоило ему только зайти к себе в кабинет, сесть в кресло, как минут через пять в дверь проскальзывала плотная девичья фигурка.

Конечно, он первый раз смутился. Но она знала, зачем пришла. И крутилась возле него.

«Что же вы так рано? Что ж вас жена отпустила без завтрака? Вам чаю?»

А он, как загнанный в ловушку зверь, вертел головой, потел и чувствовал ее соблазнительный запах. Запах юного тела, смешанный с чуть ощутимым запахом духов и сапожного крема.

Он и не заметил, как она уже сидела у него на коленях в своей форменной юбочке и ловила его губы своими розовыми губками. И все. Уже не было сил согнать эту маленькую нахалку. Не было сил противиться этим скользящим влажным губам… И как-то он не выдержал. Застонал, как раненый, — рывком вскочил из кресла вместе с нею на руках и понес ее в комнату отдыха, где стоял огромный, черный, «как у Кобы», пуленепробиваемый диван…

Так и повелось с той поры. Иногда он уезжал с нею в горы. Там у него был небольшой домик. Но у него ни разу даже не возникало мысли или желания уйти из семьи.

Не то что семья — это святое. Нет, конечно! Просто это были две разные жизни. И Лаврентий у себя в голове никогда их не смешивал. Четко разделял…

Сюда, в Москву, он ее не взял. Выдал замуж за хорошего человека. Пропустил Вардо через разведшколу и собирался отправить их обоих за границу, в Турцию, — работать нелегалами…

Да и времени прошло немало. А однообразие, даже такое прекрасное, утомляет.

Здесь же, в столице, нравы другие. Надо как следует сначала приглядеться. Понять что да как. А уже потом правильно выстроить свою личную жизнь. Потому что он теперь в большой политике. На виду. Здесь один раз оступишься, и тебя тут же подтолкнут.