Страсть и бомба Лаврентия Берии

Лаврентий вспомнил свою жизнь в Грузии и слегка загрустил. Золотое времечко. Он хозяин. Первый секретарь. Можно сказать, «проконсул империи» в целом государстве. У него прекрасный дом в Тбилиси, свой поезд, на котором он путешествует с соратниками. Поездки в командировки, особенно в Москву, были долгие. Через Баку, помнится, ехали пять дней. Вагоны все первого класса, с диванами, чистым бельем. Свой повар, который готовил так, что можно было язык проглотить. Ну а чтобы нескучно было — женщины. Молодые, красивые. По дороге завезут новенькую. Первый день она у него в купе. Ну а потом он передает ее ребятам, чекистам, чтоб отдыхали.

На следующей крупной станции ее высадят, посадят новую. На следующей еще.

Вспомнив одно из таких путешествий, бывший «проконсул» Закавказья довольно усмехнулся. Представилась Зоида — Зойка. Так звали ту курчавую, смуглую, горячую, как острый красный перец, который он любил жевать за обедом. Они уже подъезжали к Тбилиси. На перроне жена должна была встретить его. А та выходить не хочет. Еле они ее выгнали тогда. Так она орала на перроне. Ох, как орала она… И Лаврентий вздохнул, повторив про себя: «Золотое было время».

Он отстроил Тбилиси. Осушил болота. Насадил чайные и мандариновые плантации по всей Грузии и Абхазии. А теперь вот вроде повышение. Но тут он не главный. Тут он винтик огромного механизма, который создает сам Хозяин. И у него не забалуешь.

Раньше за ним была закреплена квартира в Москве, в Троицком переулке. И как только он приезжал в командировку, она заполнялась народом. Естественно, начиналась пьянка, опять же женщины — куда без них. Дым коромыслом. А теперь нельзя. Теперь он здесь живет. И ему надо понять, где границы. И вообще — есть ли они, эти границы? Многие этого не понимали и в итоге погорели…

…Ну вот. Приехали. Лаврентий Павлович, как обычно, прошел через приемную к себе в кабинет. Удобно устроился в кресле. Нажал кнопку звонка.

На пороге появился Людвигов с огромной папкой документов.

Как всегда, рабочий день начинался с них. С ознакомления. В эту папку, похожую на ящик Пандоры, стекалось все. Вся информация с огромной страны. Что где случилось? Какой заговор? Саботаж? Кража? Ограбление? Перестрелка?

Но в первую очередь Берия обращал внимание на «контриков». На то, как идет чистка «авгиевых конюшен», доставшихся ему от предшественника Николая Ежова.

Ежов уже сидит. В отдельной камере. И дает показания о том, как они с Фриновским пытались противостоять воле вождя. Как мечтали в последние месяцы перед арестом устроить покушение на Кобу и на него — нового наркома внутренних дел. Не вышло. И «железный нарком», от фамилии которого, как говорят, пошло идиоматическое выражение «держать в ежовых рукавицах», теперь пишет покаянные письма из подвала.

Людвигов открыл папку и положил на стол отдельный белый плотный конверт, на котором рукой Джугашвили карандашом было написано: «Т. Берия. Для ознакомления».

Лаврентий Павлович отпустил начальника секретариата, аккуратно ножницами надрезал край конверта и достал несколько листов, исписанных почерком своего предшественника.

В голове у Лаврентия Павловича после всех размышлений о судьбе бывшего грозного наркома завертелась смешная, как ему показалось, присказка, перепевающая библейский «речитатив»: «Как у них там… Кажется, так: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев его…» или не так? Впрочем, какая разница? А у нас Ягода убил Рыкова, Ежов убил Ягоду, Берия убил Ежова… Э-э, так не пойдет. Если так, то кто-то убьет Берию… Эту смертельную карусель надо остановить! Ну, так что нам рассказывает на этот раз Николай?»

«Заявление арестованного Н.П. Ежова в следственную часть НКВД СССР

24 апреля 1939 года.

Считаю необходимым довести до сведения следственных органов ряд новых фактов, характеризующих мое моральнобытовое разложение. Речь идет о моем давнем пороке — педерастии.