Страсть и надежда

— Бейбут! Ты ли это говоришь: слишком много воли? А кто только что воспевал волю, ветер, шум дождя.

— Подло… Подло… — Бейбут дважды не вовремя икнул. — Подловил ты меня, Баро. Да уж, наши детки оба упрямы.

— И есть в кого, Бейбут.

— Так кто из нас уступит?

— Вижу, что никто. Этак наши дети до самой нашей смерти не поженятся.

— И то верно.

— Пусть, как решат, так и будет.

— Правильно. Там пускай и живут.

— Но только свадьбу будем справлять в моем доме.

— Хорошо. Засылать сватов?

— Как говорит Сашка…

И оба дуэтом выкрикнули: — А то!!!

* * *

Астаховы ходили по офису в возбуждении, предшествующем началу любого крупного проекта. Только вот Николай Андреевич иногда хмурился и махал рукой как будто отгонял надоедливую муху.

— Па, я тебя не понимаю, — не выдержал, в конце концов, Антон. — Ты получил такого мощного партнера и еще чем-то недоволен.

— Что тут непонятного, пострадал невинный человек.

— Невинный? Ты в этом уверен?

— Максим — добросовестный работник, а я его предал.

— Ничего, он у нас молодой, энергичный, найдет себе другую работу.

— Он-то найдет. А я потеряю ценного сотрудника в его лице.

— Ты бы потерял гораздо больше, если бы отказался от сотрудничества с Баро.

— Это еще неизвестно.

— Известно, папа. Известно. И ты сам это прекрасно понимаешь, ты ведь потому согласился. Да не нервничай ты так. Если бы я оказался на месте Макса и вынужден был уйти из дела — я бы ушел, не задумываясь.

Раздался телефонный звонок. Астахов снял трубку.

— Астахов слушает. Да, Максим? Хорошо, приходи… Ну вот, легок на помине.

— Макс?.. Па… — услышал хорошо знакомые и ненавистные ему капризные нотки.

— Не лезь, Антон. Я знаю, что ему сказать. А ты, будь любезен, перечитай наши документы с пометками Зарецкого в соседнем кабинете.

Максим вошел смело, свободно, легко, глаз не прятал. Вот эта его естественность и уверенность всегда подкупала Астахова.

— Здравствуйте, Николай Андреевич! Простите, что я вас отрываю. Нужно поговорить.

— Здравствуй, Максим! Пожали руки.

— Проходи, садись. Слушаю тебя. Максим открыл рот, но ничего не сказал.

Потом повторил попытку:

— Короче говоря. Я никуда не уезжаю…

— Что-то случилось?

— Это долгая история. Зачем вам мои проблемы. У вас и своих достаточно.

— Это зря, ты мне не чужой…

— Николай Андреевич, скажите, ваше вчерашнее предложение… оно осталось в силе?

— Какое?

— Если я остаюсь в городе, то могу вернуться к вам на работу?

— Видишь ли, Максим… Обстоятельства так сложились, что я не могу вернуть тебя на фирму.

— Странно получается. Вчера вы хотели, чтобы я на вас работал, а сегодня уже нет? Почему?

— К сожалению, этого требуют интересы бизнеса. Ты первоклассный специалист, очень перспективный менеджер. Будь моя воля, я бы, конечно, никогда с тобой не расстался, но… Извини…

— Нет, это вы меня извините, просто как-то сразу все навалилось. Вчера у меня все было — а сегодня все пропало. Вы меня извините, если я что-то сделал не так. С вами приятно было работать. До свидания, Николай Андреевич.

Я пошел.

Почему когда люди прощаются, на лице у них появляется какая-то грустная и неловкая улыбка?.. Уже в дверях Максим столкнулся с Антоном. Антон прошел в кабинет, как будто не заметил его.

И тут же, пока Максим не ушел, сказал:

— Да, отец, чуть не забыл. Есть новость, пока ты опаздывал на переговоры, Зарецкий договорился о свадьбе своей дочки.

Максим вышел из кабинета. И уже закрыв дверь, сказал:

— Вот теперь действительно все пропало…

* * *

Вместе с Бейбутом к Баро приехала Рубина. Кармелита утащила ее к себе в спальню и сразу же начала плакаться.

— Бабушка, мне жить не хочется.

— Да что ж вы, девочки, — всплеснула руками Рубина. — То Люцита, то ты?

Никогда, слышишь, никогда так не говори, доченька!

— Рубина! Человек, которому я верила, которому я все была готова отдать, оказался лжецом, подлецом… Как же можно после этого верить кому-то?..

— Говори, говори, рассказывай, внученька. Все что на сердце камнем лежит, все рассказывай. Тебе нужно выговориться. Чтобы ничего плохого в душе не осталось.

— Бабушка, ну ты мне скажи, что, любовь всегда только одни страдания приносит?

— Любовь, внучка, разная: бывает любовь жестокая, от нее одна болезнь.

А есть добрая, звонкая, от которой летать хочется.

— Нет, нет. Я уже отлеталась. Это все не для меня. Для меня все кончено.

— Ну какая же ты у меня еще маленькая. Рубина обняла внучку, погладила ее по волосам.

— Все у тебя будет хорошо. И Миро подарит тебе любовь, добрую, звонкую.

Все у вас будет хорошо.

— Нет. Миро — это совсем другое. Он мне друг. Понимаешь?

— Что, только друг? Как в детстве?

— Да. Знаешь, я иногда думаю: бабушка, вдруг Миро меня поцелует, а мне неприятно будет?

— А я-то думала, ты изменилась… Как же ты собралась замуж, если не любишь Миро?

— Но он же любит. Так будет лучше для всех. И отец успокоится.

— А ты, ты сама?

— А что я? Что? Я устала, бабушка, я сама во всем виновата и хочу все это исправить.

— Бедный Миро. Как тяжело ему будет пережить все это.

— Мне самой очень тяжело, но я постараюсь быть для Миро хорошей женой.

Хотя, если честно… Если честно, я очень боюсь этой свадьбы. Ой, бабушка!