Страсть Клеопатры

– Нет. Нет, Рамзес.

– Я мог погнаться за ней. Перед тем как она выпрыгнула в окно, был такой момент, когда я мог свалить ее на пол. Но не сделал этого, потому что она попросила меня. Сакнос наговорил ей страшные вещи про то, кто она есть на самом деле, про ее сущность выходца с того света, и самое ужасное, что это может быть правдой. Ночтин – вот как он называл ее. Мы все слышали это. Ночтины. Это жуткие существа.

– Но почему же, Рамзес?

– Дело в том, что он сам много раз с помощью эликсира оживлял людей из мертвых. И в результате все эти ночтины, как он их называет, сходили с ума. Это он ей и рассказал.

Рамзес отвел глаза в сторону, глядя куда-то вдаль.

– Ее переполняют страдания, Джулия. – Он передернул плечами. – Я был готов к жестокости, к ее гневу, но только не к ее мучениям. Поэтому, когда она попросила отпустить ее, чтобы прожить последние свои дни в здравом рассудке так, как она хочет сама, я дал ей уйти.

Джулия снова обняла его. Рамзеса, ее царя, ее бессмертного фараона, всего трясло. Трясло от бушевавших в нем чувств.

– Неужели я совершил еще одну ужасную ошибку? – наконец спросил он. – Не менее страшную, чем когда оживлял ее?

– Нет, Рамзес.

– Но Сибил? Что будет с Сибил?

– Сибил уже освободилась от всех мук, которые Клеопатра здесь испытала. Как и сама Клеопатра.

– Но мы ей обещали больше.

– «Найдите ее и освободите». Это были слова Сибил. И мы это сделали. А остальное… Все со временем устроится. Клеопатра уже не тот коварный монстр, какой мы знали ее в Каире. В этом можно не сомневаться. К тому же она слабеет. Она больна. И в настоящее время нам нужно заботиться не о том, чтобы оправдать все ожидания Сибил. Ведь это не она требовала, чтобы мы привезли Клеопатру в замок. Этого хотела Бектатен. Поэтому для начала давай удостоверимся, что наша новая царица удовлетворится тем, кого мы привезем ей на самом деле.

Он взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал:

– В тебе, Джулия, счастливым образом сочетаются мудрость и любовь. И это залог того, что я навеки буду пленен тобою.

Она ответила ему также поцелуем.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Актаму, который уже окончательно стер пыльцу со своего лица. Он вопросительно взглянул на них.

– Пойдемте, – сказал он, – нам пора ехать.

39

Корнуолл

Что должен был почувствовать Сакнос, когда очнулся у спокойно потрескивавшего огня камина под убаюкивающий шум моря, пенящегося за стенами просторного зала? Переполняло ли его чувство облегчения, что каким-то образом судьба спасла его от этих псов?

Этого Рамзес не знал.

Когда Сакнос увидел царицу, сидевшую всего в нескольких шагах от него на таком же стуле с высокой спинкой, на каком еще недавно восседал и он сам, он застыл словно статуя. Рамзес, при всем своем любопытстве и желании выведать планы Сакноса, так и не смог определить, что за мысли роились у того в голове.

Бектатен и Сакнос молча смотрели друг на друга.

Был ли Сакнос вновь сражен красотой этой величавой темнокожей женщины с веером рассыпавшихся по ее плечам длинных тонких косичек, украшенных вплетенными в них драгоценными безделушками? На ней сейчас не было ее золотистого тюрбана, который она носила когда-то; она была одета в длинное облегающее красное платье, представлявшее ее стройную фигуру в самом выгодном свете.

Или Сакнос просто еще не вполне пришел в себя? Может быть, его молчание объясняется продолжающимся действием наркотического средства? Рамзес был уверен, что Сакносу давали еще какое-то зелье, еще одно из бесконечного запаса всевозможных снадобий царицы. Посвятят ли Рамзеса когда-нибудь в тайну того, сколько всего лекарств и ядов имеется у Бектатен?

Сразу после их приезда Актаму и Энамон отнесли тело Сакноса, не проявлявшего признаков жизни, в комнату, служившую арсеналом, а через несколько минут перенесли оттуда в главный зал, безвольного, напоминавшего громадную тряпичную куклу. Возможно, в эти минуты ему дали что-то такое, что должно было ускорить его пробуждение.

Сакнос энергично замотал головой. Похоже, он только сейчас осознал, что в комнате есть кто-то еще, кроме Бектатен, и с любопытством взглянул на Рамзеса и Джулию, стоявших у окна на фоне усыпанного звездами ночного неба.

Затем взгляд его скользнул ниже и остановился на кинжалах, которые они держали в своих руках.

«Интересно, что чувствует бессмертный, ненадолго оказавшись в бессознательном состоянии? – подумал Рамзес. – Может быть, он видит какие-то сны – впервые за много столетий?»

У него было множество вопросов к Сакносу, но задать их он не мог, поскольку не он вершил тут суд. Сейчас они с Джулией были на этом процессе лишь свидетелями. Свидетелями и одновременно стражниками.

Наконец Сакнос заговорил:

– Будет ли мне позволено снова называть вас моей царицей?

Прежде чем ответить, Бектатен долго молчала.