Страсть Клеопатры

– Да, – прошептала она. – Ты так бы и поступил. А чтобы достичь этого, ты бы уничтожил всех, кто, в твоем понимании, не является богоподобным. Ты бы использовал это снадобье, чтобы защитить наш дворец от всех остальных, превратив его в крепость. Ты бы разбил наше царство на миллион кусочков, достаточно мелких, чтобы они послушно лежали у твоих ног, как лепестки роз. Ты бы взял открытый мною сверхъестественный феномен и использовал бы его, чтобы раздробить Шактану, создав свое царство из того, до чего ты смог бы дотянуться своими руками. И ты знал, что, пока я на троне, я не допущу ничего подобного. Вот почему ты сразу поднял оружие против меня, как только узнал о существовании эликсира.

– И тем не менее вы все это время позволяли мне жить, – заметил он.

– Я все лелеяла надежду. Я думала, что человек, в распоряжение которому дана вечность, в один прекрасный день осознает свою истинную сущность и пожелает улучшить ее. Но столетия проходили за столетиями, а ты лишь доказывал, что все мои надежды тщетны.

– Какое сожаление по моей душе! – криво ухмыльнулся он. – Это держит вас в плену, как некоторых удерживает пристрастие к крепким напиткам.

– Так и есть, Сакнос. Но теперь я освободилась от этой одержимой зависимости. И поэтому дарую тебе свободу.

Рамзес с трудом сдержался, но промолчал, а Джулия рядом с ним вся напряглась и еще крепче сжала рукоятку своего кинжала.

– Свободу? – с изумлением переспросил Сакнос, выражая своим вопросом то, что не посмел сказать Рамзес.

– Да. Свободу в принятии тобой окончательного решения.

В дверях позади Сакноса появились Энамон и Актаму с кинжалами наперевес. Но они встали достаточно далеко друг от друга, чтобы Сакнос мог пройти между ними, если захочет выйти из зала.

Словно не веря такому внезапному повороту событий, Сакнос медленно поднялся на ноги и оглядел всех присутствующих, по очереди переводя взгляд с одного на другого. Казалось, он был поражен выражением замешательства на лицах Рамзеса и Джулии, как будто то, что они ничего не знали об этом плане царицы, являлось для него гарантией, что это не ловушка.

Окончательное решение.

Что Бектатен при этом могла иметь в виду?

– Вы отпускаете меня тогда, когда отобрали у меня все, – сказал он. – Моих детей, моих собак…

– Твой дом на месте. Собаки тоже там. Хотя теперь они уже не будут такими покорными в твоих злодействах, как прежде. А принятие решения ожидает тебя по другую сторону моста, по которому тебя принесли сюда. Все в твоих руках. Так что ступай, пока я не передумала.

Все молчали. В тишине раздавалось только потрескивание огня в камине и шум прибоя, но затем к ним присоединился еще один звук – это был смех Сакноса, тихий и гортанный, язвительный и полный презрения. В ответ Рамзес грозно сжал рукоять кинжала. Постепенно этот рокочущий смех перешел в истерический хохот, и Рамзес решил, что этот человек просто лишился рассудка.

На лице Бектатен отразилась ярость, но она все равно не отдала Сакносу приказ немедленно уходить.

– Это трусость, Бектатен, – наконец произнес Сакнос, тяжело дыша от собственного демонического смеха. – Вы убиваете с безопасного расстояния, а так поступают только трусы. Вам невыносимо даже видеть, как ваши люди сломят мое сопротивление. Вы трусливый малодушный человек, Бектатен, и были такой всегда. Трусливая правительница, которая в своем царстве никогда не могла схлестнуться со злом лицом к лицу.

– В моем царстве было только одно зло. И это был ты. И тебе я противостояла на протяжении тысяч лет. Я наблюдала, как гибнут твои дети, с расстояния в несколько шагов. Гибнут один за другим. При этом я не устранялась, не пряталась. Ты же, наоборот, послал своих детей одних выполнять твой приказ, оставаясь в своем поместье в безопасности, – произнесла она и глубоко вздохнула. – А теперь уходи отсюда. И помни, что с этого момента я окончательно порываю с тобой.

Джулия судорожно сжала руку Рамзеса: приказ Бектатен вызвал в ней такое чувство протеста, что она была готова закричать. В своем порыве она не увидела того, что успел заметить Рамзес, когда Сакнос повернулся спиной к камину и ступил под более ровный свет, струившийся от электрической люстры у него над головой.

– Что ж, тогда прощайте, моя царица, – прошептал Сакнос.

Бектатен ничего не ответила.

Сакнос отвернулся от нее и прошел между ее стражами, которые последовали за ним. Бектатен тоже пошла вслед за этой маленькой процессией. Рамзес хотел присоединиться к ней и сделал уже шаг вперед, но Джулия вцепилась ему в руку, остановив его.

– Рамзес, она не может отпускать его отсюда! – взволнованным шепотом торопливо произнесла она. – Она не должна этого делать!

– Его глаза, Джулия, – прошептал он в ответ. – Ты обратила внимания на его глаза?

40

За дверью свирепо дул сильный ветер. Усеянное звездами небо было еще темным, но на востоке уже начали пробиваться первые лучи восходящего солнца. Наступила пора предрассветных сумерек, когда на улице уже достаточно хорошо видно, чтобы можно было не пользоваться фонарем или факелом.